РЫБНЫЙ ЧЕТВЕРГ | И смех и грех

Что заставляет человека смеяться? Кому-то смех видится отчаянной гримасой, сродни звериному оскалу. Вот оно, мол, животное начало в человеке. В некоторых фантастических романах у представителей других цивилизаций вызывал удивление странный клокочущий звук, который издавал человек. И человек старается издавать этот звук как можно чаще, потому что ему приятен процесс смеха. Смеяться хочется как можно больше. 

Как бы там ни было, смех стал частью человеческой культуры. Есть смысл говорить о «культуре смеха». Вот как пытается описать смех С. С. Аверинцев, опираясь, в свою очередь, на труды М. М. Бахтина: «Смех есть событие сугубо динамическое — одновременно движение ума и движение нервов и мускулов: порыв, стремительный, как взрыв,— недаром ходячая метафора говорит о «взрывах смеха» — захватывает и увлекает одновременно духовную и физическую сторону нашего естества. Это не пребывающее состояние, а переход, вся прелесть, но и весь смысл которого — в его мгновенности».

Смех – это большое благо для нас, он позволяет нам преодолевать множество трудностей. Смех разряжает обстановку, производит эмоциональную разгрузку, перезагружает наше сознание. Да и просто смех приносит человеку большое удовольствие. С помощью юмора мы обретаем возможность выйти из-под диктата объективной реальности. Нарушая правила логики и выступая, смеясь, против здравого смысла, мы бросаем этой всемогущей реальности вызов. В каком-то смысле, юмор позволяет нам выходить в трансцендентное, по крайней мере, он отчасти удовлетворяет это вечное стремление человека.

А еще юмор может разрешить самую сложную семейную драму — многие говорят, что юмор позволяет избегать конфликтов, когда люди друг на друга посмотрят и рассмеются.

Юмор – это важное качество и для христианина. Продолжает С. С. Аверинцев: «Смех — зарок, положенный на немощь, которую человек себе запрещает, и одновременно разрядка нервов при невыносимом напряжении. Даже христианские мученики смеются над пытками, чтобы посрамить, обесславить и обратить в ничто силу страха — орудие Сатаны... Освобождение — в данном случае ускользание, триумфальный уход от навязываемой извне страсти, но и от собственной слабости; опять-таки зарок на немощь».

С помощью смеха, человек пытается показать ничтожность и пошлость зла. Вот что писал, упоминаемый нами в прошлый раз Н. В. Гоголь: «Еще ни у одного писателя не было этого дара выставлять так ярко пошлость жизни, уметь очертить в такой силе пошлость пошлого человека, чтобы вся та мелочь, которая ускользает от глаз, мелькнула бы крупно в глаза всем. Вот мое главное свойство…». Но затем он разъясняет свою позицию, высшая степень юмора – это умение смеяться над самим собой: «Никто из читателей моих не знал того, что, смеясь над моими героями, он смеялся надо мной. Во мне не было какого-нибудь одного слишком сильного порока, который бы высунулся видней всех моих прочих пороков, все равно как не было также никакой картинной добродетели, которая могла бы придать мне какую-нибудь картинную наружность; но зато, вместо того, во мне заключилось собрание всех возможных гадостей, каждой понемногу, и притом в таком множестве, в каком я еще не встречал доселе ни в одном человеке».

В одном из писем, Н. В. Гоголь, со свойственной ему остротой, призывает открыто высмеивать самого сатану: «Вы эту скотину (черта), бейте по морде и не смущайтесь ничем. Он щелкопер и весь состоит из надуванья. Он точно мелкий чиновник, забравшийся в город будто бы на следствие. Пыль запустит всем, распечет, раскричится. Стоит только немножко струсить и податься назад – тут-то он и пойдет храбриться. А как только наступишь на него, он и хвост подожмет. Мы сами делаем из него великана; а в самом деле он черт знает что. Пословица не бывает даром, а пословица говорит: хвалится черт всем миром овладеть, а Бог ему и над свиньей не дал власти. Пугать, надувать, приводить в уныние – это его дело».

С другой стороны, Льюис в «Письмах баламута» тоже использует юмор и сарказм с целью понять стратегию дьявола, его персонажи также довольно гротескны. 

Но всё, за что бы человек не взялся, имеет свойство впадать в крайние формы:
«Сама мысль о затянувшемся акте смеха непереносима, не просто потому, что нескончаемые пароксизмы и колыхания скоро становятся постылой мукой для утомившегося тела, но ещё и потому, что смех, который длится, есть «бессмысленный» смех по некоему априорному суждению ума. Любая «смеховая культура», чтобы быть культурой, принуждена с этим считаться; и как раз народ со свойственным ему здравомыслием не забывал об этом никогда» (С. С. Аверинцев "Бахтин, смех, христианская культура").

Вот с этим, как мне представляется, у нас проблема. Мы вступили в хохочущую цивилизацию, в которой мы имеем дело со смехом, который не может никак остановиться. Сегодня смех способно вызвать буквально всё, смеются даже над несправедливостью, страданиями, смертью, войной, голодом, нищетой. Цинизм с элементами чернухи становится настоящим мейнстримом. Такой смех – это попытка тотального бегства от реальности. Непрекращающийся смех приводит человека к бесчувствию, его сердце черствеет, он закрывается от других людей. От безостановочного смеха уже начинает подташнивать... (этом контексте, такое многогранное выражение, как "и смех и грех" обретает вполне ясное содержание). Мир не становится лучше, появляется все больше безразличия и бессердечности. Орудие против зла переходит на сторону зла и отлично справляется с новыми функциями. Всё-таки, дьявол не так глуп, как его пытается описать Н. В. Гоголь. Юмором можно не только исцелить другого человека, но и испепелить, уничтожить, раздавить...

Правду говорит поговорка: хорошо смеется тот, кто смеется последним. 
Вот и посмотрим, кому будет смешно после оглашения результата Божьего суда... 

Андрей Рябенко, специально для христианского информационно-просветительского портала словодлятебя.рф