Что это за слово? Ин. 1, 1-14

Один из величайших журналистов нашего поколения, покойный Бернар Левин, рассказал случай из своего детства, когда школу, где он учился, посетила известная особа. Директор, вероятно, хотел произвести впечатление на знаменитость и пригласил маленького Левина выступить перед всей школой. Приглашенный гость, по-видимому, желая показать свою заботливость, спросил маленького мальчика, что тот ел на завтрак. Это был простой вопрос, по крайней мере, так казалось. «Мацебрай» – ответил Левин. Это традиционное еврейское блюдо в центральной Европе, которое изготавливается из молока, яиц и мацы, обжаренных в масле и подается посыпанное сахаром или корицей. Несмотря на то что семья Левина уже несколько лет проживала в Лондоне, они продолжали готовить традиционные для них блюда. Для Бернара это было совершенное обычное слово, обозначавшее привычную для него еду. Приглашенная особа, думая что просто не расслышала мальчика, повторила свой вопрос. Мальчик, хотя уже несколько озадаченный, повторил тот же ответ. Знаменитость почувствовала неловкость и посмотрела на директора школы. Что означает слово, которое произнес мальчик? Директор присел на корточки, посмотрел в глаза мальчику и ласково повторил вопрос. Напуганный мальчик, не понимая, что он сделал не так и со слезами, наворачивающимися на глаза, повторил снова то, что было абсолютной правдой: «Мацебрай». Обменявшись недоуменными взглядами с директором и знаменитостью, мальчик в ужасе отправился на свое место. Никто не напоминал Бернару этот случай, но он сохранился в его памяти как нелегкое испытание.

Еврейское слово было произнесено в мире, который не понимал его; слово мальчика прозвучало как набор странных звуков для непонимающих взрослых; оно означало блюдо, о котором понятия не имели собравшиеся люди. Все это близко Иоанну… Что это за Слово? «В начале было Слово… и Слово стало плотью». Эти слова стали такими привычными для нас, такими торжественными и радостными, что в великой вести о воплощении Слова мы рискуем упустить ее непостижимость, некоторую странность, даже какую-то чудаковатость Слова. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его; мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал; Пришел к своим, и свои Его не приняли. Иоанн говорит одновременно две важные мысли в своем прологе (конечно, на самом деле их гораздо больше, но сосредоточимся на двух): первое, воплощение вечного Слова – это событие, которого с нетерпением ожидало все творение; второе, все творение, включая народ Божий были совершенно не готовы к этому событию. Как евреи, так и язычники, услышав такое странное для них Слово, бросали друг на друга недоуменные взгляды, как наша знаменитость и директор в рассказе, когда услышали правду на языке, который не могли понять.

Это тайна Рождества. И чтобы раскрыть ее, нам необходимо взглянуть на остальную часть Евангелия от Иоанна. Пролог Иоанна задуман так, что при чтении всего Евангелия он должен быть в памяти читателя. Далее Иисус ни разу не назван Словом, но каждую последующую сцену в Евангелии, от призвания первых учеников и претворения воды в вино и до противостояния с Пилатом и распятия и воскресения, мы должны размышлять о том, что происходит, когда Слово становится плотью. Или, если вам угодно, посмотрите на этого человека из плоти и крови и вы увидите живого Бога. Но вот что происходит, когда слово остается непонятым. Он приходит к своим, но свои его не принимают. Свет воссиял в темноте, и тьма не может его поглотить. Он говорит истину простыми и ясными словами, как и наш мальчик в рассказе. Но ни Каиафа, ни Пилат не поняли того, о чем он говорил, они никак не могли решить, он просто сумасшедший или опасен для общества или же и то и другое.

Хотя Иисус далее и не упоминается как Слово Божье, мы находим тему о слове с бесконечными ее вариациями. Живое Слово говорит живые слова, и реакция такая же. «Какие странные слова! Кто может это слушать? (Ин. 6, 60). Что это за слово? – спрашивали озадаченные люди в Иерусалиме (Ин. 7, 36). «Слово Мое не вмещается в вас», – говорит Иисус и продолжает: «Потому что не можете слышать слова Моего» (Ин. 8, 37.43). «Слово, которое Я говорил, оно будет судить в последний день» (Ин. 12, 48) – заявляет Иисус, когда народ отвергает его, и он знает, что его час приблизился. Когда Пилат услышал слово, говорит Иоанн, он еще больше испугался, так как Иисус объявил себя Сыном Божьим. Если мы не улавливаем эту красную нить, которая проходить через все Евангелие, мы приручаем или одомашниваем шедевр Иоанна (как часто мы это делаем с Рождеством) и думаем, что он писал лишь об утешении и радости, забывая о непонимании, отвержении, тьме и отрицании, а также отказе слушать и принять. Рождество – это не только праздник, напоминающий нам, что Бог пришел к людям сказать, что все будет хорошо. Евангелие Иоанна не о том, что Иисус говорил истину, и все отвечали: «Аминь. Как мы могли этого не видеть раньше?!». Речь идет о Боге, рассеявшем тьму, осветившем мрак нашего мира, наших жизней, наших сердец и помышлений, и тьма не смогла его поглотить. Это весть о Боге, Боге-младенце, говорящем истину, но никто не понимает, о чем идет речь.

Уверен, что все присутствующие здесь хорошо понимают, что такое замешательство, непонимание, когда ты слышишь слово, значение которого, казалось, должно быть понятным, но все же для нас остается загадкой. Если вы вспомнили это чувство, то у меня для вас есть хорошие новости, вместе с темой непонимания и отвержения в Евангелии параллельно развивается тема слушания, верования и принятия слов Иисуса, потому что, как он сам говорит, слова его есть дух и жизнь (Ин. 6, 63). Они пробуждают наше холодное и безжизненное существование, наделяют новой жизнью, новым рождением и новым творением. «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились… если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 1, 12-13; 8, 31-32). «Кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек» (Ин. 8, 51). «Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам» (Ин. 15, 3). Не следует думать, что мир естественным образом делиться на тех, кто может понять слова Иисуса и тех, кто не может. Никто из нас сам по себе не может. Иисус родился в мире, который глух и слеп к тому, что он говорил; но некоторые, в страхе и трепете, позволяют его словам изменить, спасти, исцелить и преобразить их. Именно об этом свидетельствует нам Рождество; этот праздник должен сосредоточить наше внимание не на тех, кому и так нравится религия, но на Слове, которое непостижимо на нашем языке, но которое, когда мы прислушаемся, поймем и поверим в него, преобразит полностью наши жизни в своем правосудии и милосердии.

Из тысячи мыслей, которые можно услышать при чтении Евангелия от Иоанна, я выбрал три, которые считаю наиболее актуальными.

Первое, понимание Иоанном воплощения Слова, которое стало плотью, бьет в самый корень по либеральному отрицанию, которым характеризовалось основное направление в богословии тридцать лет назад, и влияние которого ощущается и по сей день. Я рос, слушая лекции и проповеди, где заявлялось, что идея Бога, ставшего человеком совершенно абсурдна. Нет человеческого существа, которое могло бы стать Богом; поэтому Иисус был просто человеком, хотя, несомненно (тут на ум приходит наша история и сцена, в которой директор снисходительно поглаживает мальчика по голове, желая его успокоить), очень хорошим человеком. Он говорил о Боге, но сам не был Богом. Поколение спустя мы продолжаем слышать отголоски этой школы. На прошлой неделе один священник пишет мне, что церковь ни в чем не может быть уверена, зачем нам что-то в таком случае доказывать? Уберите воплощенное и свидетельствующее Слово из центра богословия, и постепенно все станет на свои места и все, с чем ты останешься, будет богословским эквивалентом ухмылки Чеширского кота, релятивизмом, чьим единственным моральным принципом есть отсутствие всяких моральных принципов; нет никакого суда, потому что нет ничего неверного, за исключением утверждения, что что-то неверное; нет никакого милосердия, потому что, если ты прав во всем, тебе не нужно никакого милосердия, просто «подтверждение».

Это то, чем мы живем сейчас; и рождественская весть Иоанна – это своевременное напоминание нам о разнице между милосердием и подтверждением, между Иисусом, который есть воплощенное и свидетельствующее слово Бога о суде и благодати и прирученным Иисусом (как, например, Иисус Кода да Винчи), который с одобрением смотрит на нас. Не удивительно, что Евангелие от Иоанна не столь популярно в некоторых кругах. С другой стороны, сегодня все чаще можно услышать о «богословии воплощения», которое раскрывает Божью работу в этом мире и показывает, как мы можем сотрудничать с ним. Но это только часть истины, и не с этого нужно начинать. Иоанново богословие воплощения говорит о Божьем слове, принесшем свет во тьму, как молот, который разбивает камень на мелкие кусочки, как новое слово суда и милосердия. Пусть это Рождество станет для нас настоящим, Иоанновым, когда мы позволим странным словам воплощенного Слова, ставшего плотью, быть услышанным.

Второе, пролог Иоанна по своей структуре утверждает порядок творения, который сегодня оспаривается. У Иоанна слышны отголоски первой главы Книги Бытия: «В начале сотворил Бог небо и землю… В начале было Слово». Когда Слово стало плотью, граница между небом и землей исчезла, чего Бог хотел всегда. Но история творения, которая начинается с биполярности неба и земли достигает своей кульминации в биполярности полов, мужчины и женщины; когда небеса соединились во Христе, славное намерение Божье относительно всего творения было раскрыто, подтверждая это в сотворении мужчины и женщины по образу Божьему. Есть что-то общее между воплощением Слова и текстом Быт. 1, 26-28, который говорит о завершении творения; в другой великой книге Иоанна, Книге Откровения, мы видим это: Иисус Христос – жених, к встрече с которым готовит себя невеста.

Что все это значит? Не зря первым знамением Иисуса, было спасение свадебного торжества. Не зря у подножия креста мы видим мужчину и женщину. Речь идет об искуплении Божьего благого мира, его прекрасного творения, которое должно быть таким, каким его задумал Бог. Это слово странное, даже непонятное в современной культуре; но тот, кто имеет уши, услышит.

Третье, и последнее, мы вернемся к еде, блюде, название которого странное, недоступное и непонятное для внешних, но очень родное для тех, кто знаком с ним. Маленький мальчик вышел к нам сегодня утром и предлагает нам трапезу: его самого, его тело и кровь. Это странные слова, и те, кто уже хорошо знает, о чем идет речь, должны задуматься, как непросто понять их. Слово, которое судит и спасает мир, слово, ставшее плотью, мацой, пасхальным хлебом, хлебом, который есть плоть младенца Христа, данная для жизни мира, потому что эта плоть – место, где живое Слово Божье водворилось. Прислушайтесь, в этом непостижимом слове младенец говорит к вам. Не покровительствуйте ему; не отвергайте его; не воспринимайте его слова как сантименты; научитесь понимать язык, в котором это слово приобретает смысл. Подходите к столу и с радостью принимайте трапезу, трапезу, которой есть он сам, Слово, ставшее плотью, жизнью, которая есть наша жизнь, наш свет и наша слава.