Оксана Куропаткина: в религиозных общинах отражается общество
Тема дезинтеграции российского общества стала уже общим местом нашего дискурса. Между тем, на фоне расщепления общественных связей идут и процессы, противоположные ему по вектору, хотя и крепко связанные с ним по смыслу: усиливается интеграция малых общностей, в которые люди уходят, спасаясь от одиночества, равнодушия окружающих и общего мировоззренческого кризиса. Такие общности могут быть самыми разными. Я рассмотрю религиозные общины — это одна из немногих общностей, которые сегодня объединяют людей, пусть и очень небольшое их количество.
Например, к ядру православных общин относятся только 1% россиян, в целом в такие общины вовлечены 7–10% населения; в дагестанских тарикатах (суфийских орденах) насчитывается, по разным оценкам, 25–30 тысяч человек.
К самым крупным общинам, которые насчитывают тысячи человек и образуют целую сеть, относятся: Преображенское содружество малых православных братств о. Георгия Кочеткова (РПЦ МП), сеть общин для бывших наркоманов-реабилитантов «Исход» (пятидесятники), суфийские ордена (тарикаты, вирдовые братства) и особенно — общность мюридов (послушников, последователей недавно убитого шейха С. Ацаева —Саида-афанди Чиркейского).
Самая распространенная религиозная общность — община-приход, созданная вокруг культового здания и/или проведения богослужения. Исключение из этого правила — иудаистские общины, которые, как правило, возникли из светских культурно-просветительских сообществ и организаций и только потом стали религиозными. Как правило, общины не очень многочисленные — 100–150 человек в небольших городах, до 1 тысячи — в крупных. Приходы-«тысячники» присутствуют у православных, старообрядцев-поморцев, протестантов, но широко не распространены.
В рамках такой общины ведется основная благотворительная и просветительская работа, особенно ярко это видно у протестантов и православных. Однако православные нередко сетуют, что у них ярких и сплоченных приходов мало, слишком много «захожан», слишком часто люди настроены на то, чтобы получать что-то от церкви, а не отдавать ей.
Поскольку создать общину-приход без желания священнослужителя практически невозможно, активные миряне часто уходят во внеприходские братства или светские организации, которые занимаются благотворительностью или просвещением. У протестантов же, напротив, много хорошо организованных общин-приходов. Это связано с ортопраксическим характером протестантизма (сосредоточенностью не на догматике, а на праведном образе жизни, который предполагает конкретные дела и необходимость сообщества, где такие дела можно делать), а также его «нетрадиционностью» для российского общества, что способствует приходу в протестантские церкви преимущественно тех, кто искренне убежден в истинности такого выбора, готов выдерживать давление и непонимание со стороны окружающих и поэтому склонен держаться за единоверцев.
Как показывает практика, более перспективными являются религиозные общины иного типа, которые связаны не с культовым зданием или проведением богослужения, а с общими внебогослужебными интересами и потребностями.
К таким общинам относятся, в частности, этноконфессиональные сообщества. Самые заметные из них — мигрантские сообщества из Средней Азии. Самыми религиозными среди мигрантов являются таджики — среди них заметно выше доля тех, кто регулярно посещает мечеть (21%), по сравнению с киргизами (9%) и узбеками (8%)[1]. Хотя степень религиозности мигрантов в России падает по сравнению с периодом пребывания на родине (когда они жили в своих странах, то регулярно посещали мечети 40%, а в России — только 10%)[2], тем не менее, мигранты остаются сплоченным сообществом, где, помимо общих трудовых интересов, объединяющую роль играет религия.
Еще одна сплоченная общность — это орден, в котором члены связаны друг с другом четкими целями и взаимными обязательствами. Такие общности существуют у католиков и мусульман. Католические ордена, хоть и присутствуют в России не в очень большом количестве, тем не менее занимаются активной деятельностью: издательской (францисканцы), просветительской (иезуиты), благотворительной (салезианцы, Сестры матери Терезы Калькуттской). Благодаря активности редемптористов и кларетинов возникают новые сплоченные приходы.
Мусульманские «ордена» существуют в виде уже упомянутых тарикатов и вирдовых братств. Членство в вирдах, как правило, напрямую зависит от семейной традиции.
У радикальных салафитов (в отличие от умеренных, стремящихся встроиться в легальные общественные структуры) тоже существуют особые ордена, которые называются «джамааты»; они выстроены в целом по этническому принципу. Организационно внутренние структуры джамаатов копируются с ближневосточных: жесткое единоначалие, сплоченность рядов, широкая внутренняя благотворительность и взаимопомощь (как, например, у палестинского Движения исламского сопротивления — ХАМАС).
Очень распространены сообщества сетевого типа. Весьма перспективна современная форма православных сообществ, сходная по структуре с индуистским ашрамом (маленький центр с харизматичным священнослужителем — пастырем и проповедником — и большая «периферия» его почитателей, которые зачастую не связаны непосредственно друг с другом, но связаны с наставником, чьи книги и проповеди они читают). Обычно такой «ашрам» базируется на одном-двух приходах, однако его влияние намного шире – через проповеди, передачи, чтение литературы, лекции и семинары, проводимые почитаемым наставником. Члены «ашрамов», находясь формально в рамках одной церкви, могут не только не общаться с другими православными, которые не почитают их наставника, критически относятся к его взглядам или вообще его не знают, но даже не считать их единоверцами.
Таким образом, из разных форм общин наиболее эффективными оказываются как этноконфессиональные сообщества и группы вроде орденов и братств, так и сообщества неиерархического и сетевого типа. Такая ситуация показывает две противоположные тенденции в российском обществе: с одной стороны, желание обрести сообщество, которое давало бы четкую идентичность, понятные цели и защищало бы от остального мира, с другой стороны, стремление дистанцироваться от общинного и административного давления и сохранить индивидуальность и анонимность.
Оксана Куропаткина, эксперт Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, кандидат культурологии и бакалавр теологии
problemanalysis.ru
