Взгляд через объектив «Time» на Израиль

В этом году исполняется 90 лет самому влиятельному еженедельнику «Time Magazine». Когда Давид Рубингер прощался с журналом в 2009 году, уходя официально в 85 лет на пенсию, он был самым старым работником журнала.

Англоязычная ежедневная газета «Иерусалим Пост» называет его «величайшим портретистом души Израиля». Джим Келли, главный редактор «Time» с 2001 по 2006 год, подводит итог: Давид Рубингер смог уловить самые впечатляющие картины своего времени. Никто не сумел отразить лучше историю Израиля со всей ее славой и болью».

Дэвид родился в Вене 29 июня 1924 года в семье торговца металлолома Калмана Рубингера и его жены Анны и был единственным ребенком в семье. В конце 30-х годов он совершил алию, обогнул Италию, попал в Палестину и поселился в кибуце Нир Давид в Иорданской долине. Во время Второй мировой войны Рубингер служил в еврейской бригаде британской армии.

В Германии он познакомился со своей двоюродной сестрой, которая пережила не один концлагерь. Чтобы она смогла въехать в Палестину, он заключил с ней в сентябре 1946 года фиктивный брак, который, усмехается Рубингер, продлился целых 3 дня. После этого Анни и Дэвид были женаты больше 50 лет, до смерти Анни. У Рубенгеров двое детей, пятеро внуков и два правнука.

В сентябре 1945 года Дэвид получил в качестве прощального подарка от своей французской подруги Клаудетты Вадрот американский «Аргус» - камеру с фокусным расстоянием 35 мм, это был, наверное, «самый важный подарок в моей жизни», признается Рубингер, «и начало романа с камерой, который длится и по сей день». В Гельзенкирхен он купил себе свою первую «Leica» - «за 200 сигарет и килограмм кофе».

План разделения указал путь к карьере

Свой первый официальный снимок Дэвид Рубингер сделал в ноябре 1947 года в Иерусалиме во время празднования по поводу решения генеральной ассамблеи ООН о разделении мандатной области Палестины на еврейское и арабское государства. После того, как он открыл фотомагазин в Иерусалиме, журналист и в настоящее время мирный активист Ури Авнери со своей газетой «HaOlam HaZeh» помог ему в 1951 году начать карьеру журналиста. В 1954 году Рубингер получил первый заказ от «Time-Life».

Это было начало сотрудничества, которое продлилось больше половины столетия. Кажущийся безграничным бюджет «Time-Life» открывал для фотографа двери, о которых другие могли только мечтать. Так, он не раз сопровождал израильского премьер-министра Менахема Бегина в мирных переговорах с Египтом в США. «Time» всегда оплачивала место в первом классе рядом с Бегиным. Вертолет, казалось, тоже никогда не был проблемой. Когда однажды он должен был фотографировать самолеты «Phantom» над Храмовой горой, для звездного фотографа в воздух была выпущена целая эскадрилья. Вспоминая, он переходит на английский: «Life-Magazine asked for it. Life-Magazine got it.» (««Life-Magazine» спросил. «Life-Magazine» получил»). Хорошая журналистика - нередко вопрос денег.

Первый рассказ Рубингера, который был опубликован в международном масштабе, начинался с того, как медсестра в «так называемой» французской клинике уронила из окна челюсть одного пациента. Больница Собора Парижской Богоматери находилась тогда прямо на границе, разделяющей занятый иорданцами восточный Иерусалим и израильский западный. После длительных переговоров сестрам разрешили зайти на чужую территорию и спасти челюсть - под критическими взглядами израильского и французского офицера.

Самым дорогим после фотографий стало для Рубингера время, его личное время. «Хороший рассказ требует времени, много времени», - рассказывает фотограф и говорит о сменах настроения политиков, которых он нередко должен был сопровождать целыми днями и в их личной жизни: «Через два-три дня ты начинаешь надоедать, в конце концов, тебя просто игнорируют.... так я сделал фотографию, как Гольда Меир, как еврейская мама, кормит с ложки своего внука. Такую фотографию ты не сделаешь, постучав в дверь и сказав: «Госпожа жена премьер-министра, я хотел бы сфотографировать то, как Вы кормите вашего внука!» Но у кого сегодня есть 14 дней для рассказа? Для этого просто не хватает денег.

Как фотограф «Time-Life» он имел уникальный доступ к правящим политикам. В его архиве есть фотографии раненого Давида Бен-Гуриона после разрыва ручной гранаты в Кнессете в октябре 1957 года или спящего министра туризма Тедди Коллека, или Менахема Бегина, когда он помогает одеть туфли своей жене Ализе в конце длительного перелета в США. Когда выставка его фотографий проходила в израильском парламенте, Кнессете, в январе 1995 года, ему, единственному фотографу, было разрешено фотографировать в кафетерии Кнессета. Депутаты называли его в шутку « 121-й член Кнессета».

Три солдата перед Стеной плача

Визитная карточка Рубингера - это фото трех солдат, которое он сделал в июне 1967 сразу после завоевания Стены плача в старом городе Иерусалима. Солдаты плакали, фотограф плакал - в то время как он лежал на земле, чтобы сфотографировать их и как можно большую часть западной стены Храмовой горы. Пространство между домами и Стеной составляло тогда только три метра.

Анни Рубингер сразу же почувствовала все очарование фотографии. Фотографию, которая появилась десять минут спустя, Давид считает намного важнее. На ней раввин Шломо Горен со свитком Торы и рогом шофаром празднует ожидаемое две тысячи лет возвращение евреев на Святую Землю. Поэтому он подарил тогда фотографию с тремя солдатами представителю армии в знак благодарности за сотрудничество, а тот передал ее далее в правительственную пресс-службу GPO. GPO дала за нее два израильских фунта - «сегодня это около 10 центов».

Впоследствии эта фотография стала самой часто нелегально копируемой фотографий всех времен. «Некоторые фотографы даже ставили свою печать на обратной стороне фотографии, - рассказывает со смехом, смешанным с горечью, - один из них еще жив и называет себя моим лучшим другом... Он не знает, что я знаю, а я знаю!» В 2001 году судья Верховного суда Израиля Михаэль Чешин объявил фотографию Рубингера «собственностью нации».

Неразлучный со своей камерой Рубингер побывал на всех войнах, сопровождал волны репатриации. Он документировал ужасы террористических актов так же, как и горе арабских беженцев или радость открытия первого нефтяного месторождения в Израиле. Палестинские восстания и основания поселений также входят в репертуар его снимков, а также съемочных работ в таких фильмах как, например, «Бен-Гур».

Будучи невысокого роста, с начала 80-х Давид Рубингер брал с собой небольшую лестницу, чтобы фотографировать с более высокой перспективы. Все уже так привыкли к этому предмету его снаряжения, что в Александрии при выходе из самолета он был встречен приветствием египетского пограничника: « Оооо! Лестница прилетела!»

Спустя несколько лет после смерти Анни в 2000 году у Давида завязались отношения с Сионой Спивак, еврейской переселенкой их Йемена. Эти отношения закончились трагично: 26 декабря 2004 года Давид нашел Сиону в ее квартире с перерезанным горлом. «После того, как я в своей жизни запечатлел столько страшных моментов, я вдруг увидел самого себя в объективе камеры», - вспоминает Давид Рубингер это ужасное время. Мухаммед, их палестинский садовник Бай Омар под Хевроном, страшно отомстил за то, что Сиона не захотела выполнить его грабительских требований.

«Левый» радикал и каханист»

Мы встречаемся в кафе «Caffit», его излюбленном кафе на улице Эмек Рефайм в немецкой колонии Иерусалима, где его можно встретить почти каждое утро, если он не в отъезде. «Здесь все на «ты», - говорит этот пожилой человек, который каким-то образом еще несет с собой запах старой K.u.K. - двуединой монархии и говорит по-немецки с особым произношением. - Я Давид».

«Какие у тебя ассоциации со словом «Иран»? - звучит мой первый вопрос. «Остановить атомную бомбу мы не можем, - отвечает он, немного подумав, - вопрос в том, сможем ли мы с ней жить или все умрем».

«Арабская весна?.. Это исламская зима! Запад увидел арабскую весну глазами Запада, а не глазами ислама. В этом то и заключается проблема... Демократия должна расти, она не может зародиться по приказу. Настоящая демократия заключает в себе, как говорится в выражении: « Я ненавижу то, что ты говоришь, но я готов умереть за то, что ты имеешь право сказать это». Этого нельзя ожидать от арабской весны».

«Какие мысли у тебя по поводу миротворческих процессов?»
«В истории нет морали. Если бы Моше Даян в 1967 году провел этническую чистку Западного берега реки Иордан, как это в 70-е происходило на Кипре, об этом сегодня никто бы не говорил. ООН бы протестовала, приняла резолюцию, но потом бы приняла все как есть. Мораль истории определяется победителем, что хорошо и правильно. Что произошло - произошло согласно морали. Если бы что-то не произошло, это было бы ужасным».

«...А касательно решения в пользу двух государств?»
«Палестинцам не нужно государство. Мне нужно палестинское государство, чтобы выжить. Люди говорят мне: «Ты «левый» радикал и враг евреев, и думаешь только об арабах». Я отвечаю: «Нет, напротив, я каханист. Что я в действительности хочу - это то, что пропагандировал раввин Меир Кахане, а именно, что я проснусь утром, а все арабы изгнаны со Святой земли. Но оттого, что это невозможно, я и есть «левый» радикал. То, о чем я мечтаю, невозможно, и это единственная причина, по которой я хочу палестинское государство, гуманность здесь не причем. В истории не человеколюбия. Поэтому я «левый» радикал и каханист.»

«Что тебе больше всего не нравится в израильской политике?»
«То, что сегодня нет авторитетов. Со времени Бен-Гуриона больше нет авторитетов. На той же неделе, когда медсестры организовали демонстрацию из-за их низкой заработной платы, всем министрам и депутатам парламента увеличили зарплату на одну-две тысячи шекелей. Никто не сказал: «Давайте откажемся от увеличения зарплаты, принимая во внимание ситуацию в области здравоохранения».

Наш разговор прерывается. Из-за соседнего столика к Рубингеру подходит человек и говорит на иврите: «Я только что рассказал моей жене, кто ты, как долго я тебя знаю, и какие фотографии ты сделал. В 1962 году, когда я был еще ребенком, ты фотографировал спорт!» «Это правда! - соглашается Рубингер. - Я всегда сидел у ворот...» Не обращая на это внимания, человек выдает: «Ты фотографировал нас! И с такой любовью! Ты - великий фотограф!» Едва закончив, он берет под руку жену, и они покидают кафе.

«Можно ли мня осудить за то, что мне это приятно?» Давид, улыбаясь, снова поворачивается ко мне. Я представления не имею, кто это был, но я и правда фотографировал спортивную команду «Хапоэль Иерусалим». Каждую субботу я ходил туда с моим сыном. Чтобы нам не стоять в толпе за забором, а сидеть прямо рядом с воротами, я всегда брал с собой камеру. Но я только притворялся, что фотографировал. Зачастую у меня даже не было пленки в фотоаппарате. В то время фотография была дорогим занятием».

Автор: Иоханнес Герлофф

Источник: israelreport.ru