| |
Поиск по сайту:
|
||
«Священное Писание, сколько его ни перечитывай, чем более им проникаешься, тем более все освещается и расширяется. Вот единственная Книга в мире: в ней все есть!» (Александр Пушкин) |
||
Великая сила привычки. Приключения Библии в России: после СинодаПриключения Библии в России: после СинодаСкрипториум. Монах за работой «Язык этого перевода тяжелый, устарелый, искусственно сближенный со славянским, отстал от общелитературного языка на целый век», — такую оценку Синодальному переводу Библии (о нем мы говорили в прошлый раз) дал российский ученый И.Е. Евсеев, и сделал он это... около столетия тому назад. С самого момента своего выхода в свет этот перевод стал нашей национальной Библией — но одновременно и мишенью для критики. Недостатков в нем находили немало. Основной, пожалуй, точно был назван Евсеевым, и дело тут не только в устаревших словах, во всех этих «седалищах» и «влагалищах» (не подумайте плохого, речь идет о сиденьях и о ножнах, куда вкладывали меч). Главная проблема, пожалуй, кроется в тяжеловесных кальках с древних языков и чрезмерном буквализме. «Но я видел сон, который устрашил меня, и размышления на ложе моем и видения головы моей смутили меня», — так жалуется царь Навуходоносор, и это еще понятно, хоть и неуклюже. А вот когда псалмопевец восклицает: «От прещения Твоего, Боже Иакова, вздремали и колесница и конь», — тут уже и не поймешь вообще ничего. А речь идет о том, что достаточно Богу сказать одно слово — оцепенеет грозное вражье войско (по-видимому, тут есть и намек на исход израильтян из Египта, когда египетские колесницы, пустившиеся за ними в погоню, были смыты морскими водами, и наездники уснули вечным сном вместе с конями). У Синодального перевода к тому же была сложная и долгая история, над ним работало слишком много разных людей — и результат оказался достаточно противоречивым и непоследовательным. Нередко возникает путаница в терминах, даже в именах собственных: в исторических книгах Ветхого Завета один и тот же город называется то Екрон, то Аккарон, и пойди угадай, что город один. Но есть и более серьезные проблемы. Ключевое для Послания к римлянам понятие δικαιοσύνη (употребляется в этой книге 34 раза!) переводится то как «правда», то как «праведность», а это ведь по-русски совсем не одно и то же. Однокоренные слова, близкие по значению, вообще переводятся как «оправдание» — по-русски так называется неубедительная речь провинившегося человека. В результате разрушается логика апостола Павла, которую и без того непросто понять. Были в переводе (и остаются по сей день!) и прямые ошибки. Во Да только нет такого в оригинале. Там всего лишь сказано, что Давид «поставил» городских жителей к этим орудиям — видимо, отправил в трудовые лагеря. Тоже не сахар, но все-таки объяснимо: заставил завоеванных потрудиться на благо собственного государства. Для нас, знающих историю XX века, разница огромна. Наконец, Синодальный перевод, как мы уже говорили в прошлый раз, в ветхозаветной части делался в основном с еврейского Масоретского текста, но со значительными поправками и вставками из греческой Септуагинты. Греческий текст традиционно пользовался огромным авторитетом у восточных христиан, но этого не скажешь про иудеев — поэтому специально для них в Лондоне в Но и среди христиан переводческая деятельность продолжалась. Синодальный перевод казался тогда многим возмутительным новшеством, слишком далеким от церковнославянского текста (впрочем, и сегодня есть такие ревнители древнего благочестия). Для них в 1905 году в С.-Петербурге был издан Новый Завет в переводе обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева. В нем Иисус с апостолами плавал по Галилейскому озеру не в прозаической лодке, словно простой рыбак, а на целом корабле, и исцелял не каких-нибудь больных на прозаических постелях, а недужных на одрах. Его основной принцип: чем ближе к славянскому, тем лучше, ведь всякий новый перевод для него есть не самостоятельное предприятие, а некоторое улучшение существующего текста. Старые слова заменяются новыми, и каждая подобная замена таит в себе опасность: «Заменяя слово другим, ходячим в разговоре, мы рискуем изменить или ослабить смысл употребляемого в священном тексте термина, — так, например, ставя узнал вместо уразумел, делать вместо творить, примут вместо обрящут, знал вместо ведал... И во множестве случаев нет никакой нужды в этой замене, от которой речь нисколько не становится понятнее, а только вульгаризируется», — пояснял Победоносцев. Кроме того, делались переводы Ветхого Завета с Септуагинты. В Вплоть до Те решения, которые были приняты, исполнить не было уже никакой возможности. Отдельно стоит сказать о переводах Евангелий Л.Н. Толстого. Точнее, это были не переводы — ну разве мог Толстой просто переложить евангельский текст, ничего в нем не исправив? Его «Соединение и перевод четырех Евангелий» вышло в Женеве в «И стал Иисус им толковать про царство Бога, и толковал он это примерами. Он сказал: «Бог Отец сеет в мире жизнь разумения, все равно как хозяин сеет семена на своем поле. Он сеет по всему полю, не разбирая, какое куда попадет. И вот попадают одни зерна на дорогу, и прилетят птицы и поклюют. А другие на камни, и на камнях хотя и прорастут, да повянут, потому что укорениться негде. А еще иные попадают в полыни, и полыни задавят хлеб, и взойдет колос, да не нальет. А иные попадут на хорошую землю, те всходят и наверстывают за пропащие зерна и выколашиваются и наливают, и какой колос дает сам-сто, какой сам-шестьдесят, какой сам-тридцать». И немного дальше, про малую закваску: «Как баба пустит в дежу закваску и смешает с мукой, она уж не ворочает ее, а ждет, чтобы она сама закисла и поднялась». То есть в России и за ее пределами происходило примерно то же самое, что и в остальном христианском мире: при существовании единого национального текста возникали его варианты (протестантские издания Синодального перевода с исключением, насколько это вообще было возможно, вставок из Септуагинты) и новые переводы отдельных книг и больших частей Библии. Одного текста на всех просто не хватало, потому что у людей были разные ожидания и представления. Ну не мог Толстой видеть в Евангелии то же самое, что и Победоносцев, никак не мог... И Победоносцев не мог согласиться с прочтением Толстого. К тому же никакой, даже самый совершенный перевод не может передать всех оттенков и тонкостей оригинала. Именно по этим причинам уже ко времени создания Синодального перевода на основных европейских языках существовало по несколько переводов Библии, и новые продолжали появляться. Более того, уже существующие тексты тоже могли редактироваться и обновляться. Раздавались и вполне отчетливые голоса в пользу ревизии синодальной Библии. Высказывание Евсеева, с которого мы начали эту главу, было призвано не уничижить Синодальный перевод, а ясно заявить о необходимости его скорейшего исправления. Это был один из вопросов, стоявших перед Всероссийским Поместным Собором, — именно к нему и готовил Евсеев свой отзыв и предложения о ревизии текста. Но судьба этого Собора оказалась слишком похожей на судьбу многих других начинаний в нашем Отечестве. Пока существовала Империя, без собора прекрасно обходились и потому созвать его так и не решились, хотя проблем церковной жизни было много, и они активно обсуждались: двенадцать лет перед его открытием заседало «предсоборное присутствие»! Но до самого Собора дело дошло только в 1917 году, он открылся в августе. Дальнейшее понятно. Многие вопросы Собор просто не успел подробно рассмотреть и принять по ним конкретные решения (к числу таких вопросов относилось и редактирование Синодального перевода), а те решения, которые были приняты, исполнить не было уже никакой возможности. До сих пор нет единого мнения о том, какова же была историческая роль этого самого представительного, самого подготовленного и квалифицированного собрания русских православных людей за всю нашу историю. Для одних это был запоздалый и упущенный шанс на возрождение церковной жизни в России, а для других — абстрактное прожектерство. Как бы то ни было, дальше в стране государственного атеизма началось для кого выживание, а для кого — житие. Издания Нового Завета и Библии отбирали и рвали следователи на допросах (о такой истории из своей жизни рассказывал адвентист М.П. Кулаков), их привозили из-за границы под одеждой смелые христиане (с Б. Линдстром из Швеции, которая занималась этим в советские годы, мы долго потом работали вместе в Институте перевода Библии). И всё это был Синодальный перевод. Он разделял судьбу мучеников и исповедников — и потому для многих выглядел единственно возможным, единственно правильным текстом. Мученика канонизируют и не спрашивают, допускал ли он ошибки, во всём ли был последователен. И если у православных был по крайней мере еще и славянский перевод, читавшийся в Церкви, то для многих протестантов именно этот текст и стал боговдохновенным, тождественным оригиналу. Впрочем, это не значит, что в советское время новые библейские переводы вовсе не появлялись. Ближе к закату Союза стало возможным печатать такие опыты в виде научных или научно-популярных публикаций. Тут можно привести два примера, и оба связаны с самой трудной и спорной книгой Ветхого Завета — книгой Иова. Ее перевел в качестве приложения к своей монографии «научный атеист» М.И. Рижский (издание 1991 года), но еще задолго до того, в В этом издании библейские тексты вернулись в тот контекст, среди которого они были некогда созданы: словесность древнего Ближнего Востока. Читатели могли сравнить Песнь песней с египетской любовной лирикой, а книгу Бытия — с вавилонскими сказаниями о сотворении мира и о потопе. Когда создавался Синодальный перевод, эти тексты не были не только переведены, но по большей части даже не были раскопаны археологами. Коммунисты не оставляли верующим возможности пойти и купить себе Библию в книжном магазине или в церковной лавке — зато теперь перед вдумчивым читателем Библия представала как часть единой культурной истории человечества. И еще не известно, какое из двух этих обстоятельств вызывало к ней больший интерес. Когда настали времена религиозной свободы (лично я узнал о них по одной простой детали: в 1988 году, когда я служил в армии, у меня нашли и отобрали карманный Новый Завет, но потом вернули, сказав «теперь можно»), всё наше общество в каком-то смысле вернулось к тем вопросам, обсуждение которых было прервано в начале века. В том числе — и к вопросу о необходимости разных переводов Библии. За последние два десятилетия на русском языке вышло пять новых полных переводов Библии и еще большее число изданий отдельных ее частей, и эта работа продолжается. Теперь к ней уже не имеют никакого отношения официальные церковные структуры, это инициатива отдельных людей и целых организаций — причем понять происходящее в России можно только в общемировом контексте. Библия остается самой печатаемой и переводимой книгой в мире. Вторым номером по совокупному тиражу за ней следует, с огромным отрывом, цитатник Мао Цзедуна — но его уже больше не печатают и не переводят даже китайские товарищи, в отличие от Библии. Но об этом мы поговорим в следующий раз. Андрей Десницкийrusslife.ru Количество просмотров 2567
Комментарии ВКонтактеКомментарии Facebook |
|
COPYRIGHTS 2009-2024 Все права защищены | Разработка сайта – WebRassvetПри частичной или полной перепечатке материалов портала, ссылка на word4you.ru обязательна |