Рецензия на книгу Михаила Черенкова «Баптизм без кавычек»

Довольно трудно писать рецензию на книгу, представляющую собой сборник очерков, материалов, а также рецензий на другие книги, не всегда связанных между собой какой-то одной темой или тезисом. Как и предыдущие книги автора, настоящий сборник не является исключением в этом смысле. В данном сборнике статей, разного уровня качества, автор затрагивает очень широкий спектр тем, каждая из которых достойна серьезного полевого исследования и методологического осмысления.  В предлагаемой книге, однако, отсутствуют результаты данного исследования и серьезной методологической рефлексии. Во многих случаях автор декларативно и зачастую безапелляционно  выражает свою частную точку зрения, озвучивая ее от имени некоего «евангельского протестантизма». 

Именно поэтому данная рецензия вынужденно отступает от привычного жанра рецензии на «научную монографию». Данная «рецензия» представляет собой сочетание трех жанров, соответствующих предмету рецензирования: а) рецензию на книгу, б) вынужденное прояснение своей позиции, неверно представленной в рецензируемой книге и в) рекламу важного богословского события на постсоветском пространстве, подготавливаемого издательством «Коллоквиум». Единая цель данной нетрадиционной «рецензии», как, я надеюсь, и рецензируемой «монографии» – развитие богословской академической культуры, способной давать актуальные богословские ответы, верные Писанию и магистральной богословской традиции, на вызовы быстро меняющегося мира (1Ин 2:17).

Рецензция

Книга «Баптизм без кавычек» состоит из восьми глав, послесловия и нескольких приложений, включающих рецензии на ранее изданные книги различных авторов. В отличие от узкоденоминационных писателей автор развивает новое направление осмысления протестантизма, помещая его в более широкие культурологические рамки. Изначально данный подход был инициирован Эдмундом Хайером и развит Хезер Дж. Коулман. Автор рассматривает феномен восточного протестантского движения в широкой системе координат и задает правильные векторы на уровне ключевых тем. В первой главе указывается на необходимость саморефлексии относительно собственной идентичности. Во второй главе поднимается вопрос осмысления исторической обусловленности восточного протестантского сообщества и необходимости преодоления историзма.  В третьей главе справедливо указывается на концепцию «традиции» и необходимости диалогически взаимодействовать с другими традициями, большими и малыми. В четвертой главе предпринята попытка проанализировать влияние культурного контекста на восточные протестантские церкви. В пятой главе предпринята попытка ревизии богословия, указывая на важность взаимодействия с философией. 

Структурное членение первых пяти глав «Баптизма без кавычек» практически калькирует методологическую структуру вводной главы моей книги «Традиция евангельских христиан: анализ самоидентификации и богословия от момента ее зарождения до наших дней» (М: ББИ, 2010 и Eugene, OR: Pickwick Publications (imprint of Wipf and Stock Publishers), 2011) , в которой все эти темы рассматриваются в такой же последовательности: историческая саморефлексия, историческая обусловленность, концепция традиции и анализ влияний культурного контекста. Данное, возможно неосознанное, калькирование структурной организации книги несколько удивляет, поскольку автор риторически декларирует, что  общая схема книги «Традиция евангельских христиан» отличается тенденциозностью (стр. 17), не приводя при этом анализа или критики оригинальной богословско-философской методологии моей докторской диссертации и соответствующих ссылок на научные рецензии моей книги, опубликованные в англоязычном протестантском научном сообществе. Не совсем понятно, каким образом «общая схема» книги может отличаться тенденцизностью. 

Шестая глава «Баптизма без кавычек» посвящена вопросу миссии и поиску эффективных миссионерских подходов для взаимодействия с культурой и обществом. Седьмая глава содержит разнородные статьи, очевидно, призванные пролить свет на практическое применение миссиологической проблематики в разных сферах жизни общества. В восьмой главе автор размышляет о перспективах самоопределения, акцентируя важность социального служения, межцерковного и межкультурного сотрудничества, присутствия в СМИ, и необходимость в постоянном изменении церкви как реакцию на постоянно изменяющийся мир. Книга заканчивается рассмотрением «открытого христианства», – которому автор не дает определения, как и другим терминам в книге, – и возможных конфликтов видения и ожидания со стороны традиционных форм церкви и общества.

Методология 

Несмотря на то, что структурная организация книги является интересной, хотя и не оригинальной, следует обратить внимание на отсутствие монолитности в методологическом плане и на уровне развития аргумента. На первых страницах книги автор ставит перед собой серьезную и подлинно научную задачу, заинтересовывая читателя глубиной и масштабностью проекта:  

«Для историков церкви остается благодарная и вполне посильная задача – описать постсоветский баптизм с максимальной детализацией… Оставляя эту работу историкам специалистам, стоит взяться за другое, более важное начинание – выбрать актуальный метод отношения к новейшей, продолжающейся сегодня истории. Актуальный взгляд на историю постсоветского баптизма должен включать философско-исторические и методологические основания, постановку наиболее значимых вопросов, смысловую структуру, на которую затем могут накладываться факты, собирающиеся затем в целостную картину»  (стр. 10).

Но, к сожалению, на последующих страницах книги автор забывает о детальной разработке этих методологических «оснований» и «смысловой структуре»; не делает он и анализа детально проработанной методологии вводной главы книги «Традиции евангельских христиан», взятой за основу структурной организации своей книги. Поскольку у автора нет собственного проработанного метода, как не было его и в предыдущих работах, в середине книги он делает утверждение, ставящее под сомнение саму возможность формирования смысловой структуры, указывая тем самым на некоторую раздвоенность мысли и несистемность, характеризующие данный сборник статей. Приведем расширенную цитату:  

Сегодня основной «религиозный орган» - не разум и не дух, а эмоции, переживания, опыт. Поэтому для наблюдателя многое становится ясным, очевидным на уровне первого знакомства, поверхностного контакта, ощущения, взгляда. Неопределенность – слово, которое представляется ключевым для характеристики современной религиозности. Ряд, который оно открывает, включает в себя несистемность, нерефлексивность, относительность, децентрализацию, фрагментарность, но также открытость, естественность, жизненность.

Динамическая неопределенность предмета противится формализации. Неопределенность называет и особенное состояние предмета, и специфику восприятия этого предмета.  Нет определенности внутри религиозности, и трудно сказать что-то определенное, наблюдая ее извне. Именно поэтому неадекватны религиоведческие анализы современных процессов, возникающих вне традиционных классификаций, по ту сторону классических схем. Нельзя описывать привычными терминами то, что не поддается никакой определенности, не именуется словами-определениями. Религиоведческий и богословский словарь быстро устаревает. То, что мы наблюдаем, со словами и их фиксированными значениями соотносится плохо. То, что мы читаем в монографиях и энциклопедиях, в реальности соотношения не находит. То, что описано и осмыслено, отсутствует , не живет за пределами текста. То, что присутствует в жизни, еще не описано и не осмыслено, да и не может быть описано и осмыслено привычным способом.

Внерациональный характер религиозности не поддается ее научной концептуализации и даже систематическому описанию. По аналогии с кантовской «религией в пределах разума», сегодня можно говорить о «религии в пределах жизни», когда на передний план выходят витальность и утилитарность. Так как религиозность ныне связывается в первую очередь с психоэмоциональными измерениями, то изучать ее стоит сродными методами – вживания, вчувствования, сопричастности и приобщения». Стр 97-98.

Эмотивизм и критериология

В своей работе автор не объясняет читателю, каким образом вполне научные цели и задачи, изложенные в самом начале работы, отметаются откровенным антиреализмом и эмотивизмом в другом очерке, находящемся в середине книги. В «Баптизме без кавычек» с одной стороны ратуется за серьезный научный подход, но, в конце концов, все низводится на уровень эмотивизма – субъективных психоэмоциональных реакций. Философский анализ и критика эмотивизма дается в труде А. Макинтайра «После добродетели» (М.: Академический проект, 2000). 

Эта мировоззренческая напряженность между рациональностью научного подхода и эмотивизмом проходит через всю книгу, заставляя задаваться одним и тем же вопросом: если отбросить в сторону авторитарную декларативную риторику, то на основании каких критериев можно делать различия между правдой и ложью, достоверностью анализа и его неадекватностью, хорошим аргументом и плохим, если все, в конечном итоге, сводится к неопределенности в области богословия и религиоведения? Зачем писать книги в этой области и сложными словами доказывать, что «разум» - это не основной религиозный орган сегодня? Почему он не может стать основным религиозным органом «завтра»? И нужно ли вообще расклинивать разум и эмоции, если нам дана заповедь возлюбить Господа всем сердцем, крепостью и разумением? 

Примеры и вопросы

Философия. Приведем несколько нормативных для данной книги примеров, так как большая часть книги написана в виде декларативных максим-утверждений, замечательно опровергнутых Макинтайром в его критике Ницше, оказавшего заметное, если не формирующее, влияние на «Баптизм без кавычек»: 

Жизнь опровергает историософские схемы, вносит неопределенность в науку о религии, мешает порядку. Именно ее – жизнь – мы наблюдаем сегодня в религиозности молодых поколений, которые не довольствуются авторитетами церкви и освященных традиций. Происходит постоянный поиск более адекватных ответов на вечные вопросы, отбор и переоценка уже сказанного» (стр. 99). 

Здесь можно задать ряд вопросов: действительно ли научные методы не могут описать религиозности в ее внешних проявлениях, доступных научному описанию и верификации? Почему жизнь наблюдается только в религиозности молодых поколений? Каковы критерии адекватности? Почему именно эти критерии? Что является мерилом для переоценивания «уже сказанного»? Автор дает простой ответ: человеческий опыт, витальность и утилитаризм является критерием всему. Чей именно опыт? Все ли молодые люди чувствуют одинаково? Этот ряд вопросов можно продолжать, но следует констатировать вполне определенный и верифицируемый факт: автор на протяжении всей книги ни разу не задался вопросом критериологии! Что, впрочем, не должно удивлять читателя в свете мировоззренческой раздвоенности очерков книги.

Библеистика. Проблема становится острее и очевиднее, когда автор начинает говорить на темы библеистики: 

В современном евангельском протестантизме (что имеет в виду автор? - АП) буква учения передпочитается Духу, который «животворит». Евангельский фундаментализм, согласно которому Бог открывается только через Библию и ее экзегетику, уходит в прошлое (почему автор так считает? – АП). Тот же Дух, который говорит через Слово, говорил в образе Сына, может говорить в образах человеческих.  Если вспомнить трехчастную схему христианской истории (Отца-Сына- Духа Святого), то в последний период Дух, «дышащий, где хочет», вновь реабилитирует для протестантов то, что они ранее отвергали как антропоморфное, душевное, земное. Десакрализация буквы возвращает символ в религиозный мир евангельских протестантов, но после необходимой десакрализации символы также пусты, как и слова, если в них не дышит Дух. Значение буквы не будет умаляться, а роль символа будет возрастать» (стр. 93-94).

Опять-таки, каковы критерии для определения того, что говорит именно Святой Дух, а никакой другой? Почему экзегетика противопоставляется Духу? Равнозначно ли Откровение в Слове и Писании откровению в образах секулярной культуры? Подобные утверждения косвенно указывают на уровень богословской квалификации и глубину понимания сложной карты библеистики и богословия и маршрутов их пересечения с многообразием современных культур.

Религиоведение. Эмотивизм и антиреализм книги дают о себе знать в ссылках на вполне проверяемые факты, указывающие на то, что автор не совсем хорошо осведомлен и в области религиоведения также. Он пишет: 

«Конец истории» отдельно взятой конфессии может стать началом евангельского движения как совокупного целого. Внутри христианского конфессионального многообразия баптизм занимает довольно скромное место. Протестанты – меньшинство среди конфессий, а баптисты – меньшинство среди протестантов» (стр. 66).

Однако если руководствоваться не принципом «неопределенности», а научной статистикой, доступной в соответствующих справочниках или Википедии, то протестанты – вторая по численности христианская конфессия, после католиков в мире. А баптисты и пятидесятники представляют большинство протестантов, превосходя англиканское, реформатское и лютеранское сообщества. Приведенная выше цитата является неверной вне зависимости от того о каком контексте – всемирном или постсоветском – говорит автор, поскольку баптисты и пятидесятники представляют протестантское большинство в обоих контекстах. В контексте «Баптизма без ковычек» не совсем понятно, что именно имеет в виду автор данной цитаты, выдерживающего последовательность в применении принципа неопределенности.

Богословие. Не только библеистика и религиоведение получают своеобразное толкование, но и богословие. Давая толкование пяти принципам реформации, автор наполняет принцип «только верой», который он ставит на первое место, собственным смыслом: 

Sola Fide – означает, что личный опыт в вопросах веры всегда является первичным по отношению к претендующим на универсальность объяснительным схемам, всеохватывающим теориям, всесодержащим традициям (стр. 201)

В классической Реформации на первом месте стоит принцип Sola Scriptura (только Писанием) и Sola Gratia (только благодатью). Sola Fide не является противопоставлением опыта и объяснительных схем – как утверждается в «Баптизме без кавычек» без приведения какой-либо ссылки на первичный или вторичный источник; принцип «Только верой» в классической Реформации противопоставлялся практике добрых дел, человеческих заслуг и индульгенций. 

В свете этого следует обратить внимание на то, что во всех очерках, посвященных евангельскому движению, нет ни одной ссылки на Священное Писание, поскольку автор оперирует преимущественно секулярными философскими, а не богословскими категориями, как и в предыдущих своих работах. Показательно, что ключевой идентификационный маркер евангеликов «рождение свыше» или «возрождение» ни разу не упоминается в собрании очерков. Не менее показательно, что в книге не делается ни одной ссылки на сбалансированный богословский документ Лозаннского движения: Кейптаунского символа веры и призыва к действию. Хотя косвенно некоторые разделы этого документа цитируются в книге без ссылки на первоисточник. Наиболее важный и свежий богословский документ всемирного евангелического движения, задающего идентичность и богословие восточным евангельским сообщества в книге умалчивается и не обсуждается.

Альтернативная экклесиология

Альтернативой сбалансированному и подлинно  евангелическому богословию Лозанны, автор «Баптизма без кавычек» предлагает некую форму анонимного, нецерковного христианства:

«Анонимное, нецерковное христианство становится реальной альтернативой в мире, где церковь скомпрометировала себя играми в политику и бизнес. Богословскими ответами могут быть «минималитская телология» и новые модели церкви, например, популярная ныне в постсоветском контексте «простая церковь» (стр. 103). 

К сожалению, автор не определяет терминов (по причине их неопределенности и неопределяемости?). Не совсем понятно, о каком анонимном и нецерковном христианстве идет речь. Также непонятно обобщающее утверждение, что церковь скомпрометировала себя играми в политику – и где гарантия того, что нецерковное (парацерковное?) христианство не играет в политику и бизнес или изолировано от этого искушения? Что такое минималистская теология, что такое «простая церковь», и где она популярна? Ряд этих вопросов можно продолжать, но у автора, похоже, нет ответов, поскольку он оперирует преимущественно на уровне чувств и декларативной риторики.

В заключение выборочного ряда примеров мировоззренческой раздвоенности в тексте книги рассмотрим следующую цитату: 

«Неисчерпаемым внутренним ресурсом теологического проекта остается, прежде всего, библейское учение, актуальность которого проявляется в каждой эпохе с новой силой, равно как радикальное несовпадение аутентики Евангелия с уже сложившимися интерпретационными практиками и традициями» (стр. 132).

С одной стороны, автор совершенно правильно указывает на то, что «библейское учение» является первостепенным и неисчерпаемым ресурсом. С другой стороны, – он подразумевает, что существует некая «аутентика Евангелия» вне интерпретационных практик и традиций. Что такое «аутентика Евангелия» и каковы критерии для ее определения вне интерпретационных практик и традиций? И вообще можно ли формировать критерии вне интерпретационных сообществ? Как можно знать «аутентику Евангелия», если экзегетика канонического текста – уходит в прошлое? Есть ли выход из конфликта толкований «аутентики Евангелия»? – этими вопросами, широко обсуждаемыми в богословском сообществе, автор не задается, удовлетворяясь лишь авторитарным постулированием тезисов.

Цитирование источников и научный аппарат

В «Баптизме без кавычек» используется выборочный подход к цитированию использованных источников. Прочтение этих источников также является зачастую выборочным и своеобразным. Поскольку примеров довольно много, сфокусируюсь только на моих работах, которые автор использовал при написании своей книги. 

На стр. 152-153 автор развивает тему необходимости развития христианской философии истории, «исцеляющей память, собирание своей истории воедино из разорванных кусков». Данный тезис был впервые развит и проиллюстрирован в моей публичной лекции в МБС на конференции «105 лет легализации русского баптизма» (Москва: МБС, 2011. Стр. 16-23). Видео-запись этой лекции имеется в архивах МБС. В лекции было объяснено использование методологии профессора Э. Уоллса, употребленной в качестве опорной теории в презентации (концепция «Евангелия как узника и освободителя культуры», была представлена в богословских терминах «богословского воплощения» и «богословия креста» в моей открытой лекции). История евангелического движения на Востоке была рассказана на фоне всемирной истории церкви по адаптированной шкале, предложенной профессором Уоллсом. Автор «Баптизма без кавычек» присутствовал на этой публичной лекции, но в своей книге он процитировал лишь книгу Уоллса, не сделав ссылки на представленное в публичной лекции нарративное прочтение истории восточных евангельских христиан на фоне всемирной истории церкви. Постулирование вопроса, поставленного ранее другими авторами, без ссылки на источник и на вариант решения вопроса идентичности, представленный в рамках научной конференции указывает на важность осмысления профессиональной научной этики. 

Вынужденное полемическое прояснение богословской позиции, неверно представленной в рецензируемой книге

Читатель знакомый с областью богословия найдет ряд кратких и своеобразных прочтений Кальвина, Кайпера, Барта и других богословов на страницах «Баптизма без кавычек». Данные прочтения характеризуются однобоким акцентом на социальную вовлеченность и позитивное прочтение мирской культуры. Богословская мировоззренческая платформа этих замечательных богословов также игнорируется. Приведем пример «философского» прочтения богословских текстов на примере еще одной моей работы, на этот раз цитируемой в «Баптизме без кавычек», но прочитанной своеобразным образом.

На стр 126 -127 автор, давая описание моего проекта реконструкции традиции евангельских христиан, дает прочтение, не соответствующее авторскому намерению. Пользуясь возможностью, хотелось бы прояснить суть своего подхода в «Традиции евангельских христиан», неверно представленного в «Баптизме без кавычек». В моей работе, основанной на многолетней работе с архивными первоисточниками и современными богословскими дискурсами под коллективным руководством междисциплинарной группы научных руководителей, были проанализированы публичные самоидентификации евангельских христиан со времен Рэдстока, Пашкова, Проханова, Карева и до наших дней. На основании исторических фактов было документально продемонстрировано, что самоидентификация евангельских христиан переписывалась (т.е. «ре-конструировалась») в зависимости от изменений социально-культурного контекста. Данная чрезмерная «открытость миру» (или «социальное приспособленчество» по словам М.С. Каретниковой) привела к кризису самоидентификации традиции и ее практик (в частности практики библейского толкования) после падения СССР в виду рассогласования историй-нарративов, неосознанно (или вполне осознанно) рассказываемых лидерами традиции по-разному, в разные периоды времени. 

Используя подход профессора Фуллеровской семинарии Н. Мерфи и богословскую адаптацию теории парадигм профессора Г. Кюнга, в работе был предложен богословский выход из кризиса: самоидентификацию евангельских христиан следует повествовательно выражать (т.е. «ре-конструировать») не на фоне меняющихся начальств и властей века сего с их соответствующими идеологиями и господствующими философиями, а на фоне неизменного и всегда контркультурного Креста Христова, о котором свидетельствуют апостолы и евангелисты в каноне Священного Писания. В работе была предпринята рациональная, внутренне согласованная и обладающая достаточным объяснительным потенциалом попытка, творчески и конструктивно «продлить» традицию и ее практики, на основании тщательного анализа парадигм прошлого, а не разорвать ее, основывая «новую традицию открытого христианства» на ресурсах «старых традиций», как это делается в «Баптизме без кавычек».

В «Традиции евангельских христиан» была представлена детальная критика «либеральной» траектории М. Черенкова, ориентированной на радикальную «открытость миру» через «богословие чувств и опыта», на основании написанного им в период между 2003 и 2009 г.г. на кафедрах философии светских украинских ВУЗов. К сожалению, эта критика по существу была проигнорирована и воспринята как вызов на уровне личностей, и, в общем, данная работа не получила ни одной серьезной научной рецензии в постсоветском контексте. Поскольку восточный контекст ориентирован на личности и влияние этих личностей в определенных кругах, критика работ и идей постсоветских авторов, судя по «Баптизму без кавычек», была тенденциозно воспринята как критика самих личностей этих авторов и как открытый вызов их «влиятельности» в публичном пространстве.  

В «Баптизме без кавычек» моя работа была подвергнута риторической атаке, без единой ссылки на научную рецензию и без ее анализа, а ее главный тезис – представлен до неузнаваемости неверно. Было бы продуктивно, если бы критика была осуществлена не на уровне авторитарной риторики, а на уровне научной аргументации по существу написанного. Данное состояние вещей можно объяснить сложным и болезненным процессом становления научного сообщества в Украине и выработки стандартов качества богословской аргументации внутри этого сообщества.

В «Традиции евангельских христиан» также была представлена критика фундаментализма, не принимающего во внимание своей социально-культурной опосредованности и находящегося под сильным влиянием рациональности эпохи Просвещения. Именно эта критика процитирована в «Баптизме без кавычек» и совершенно неверно представлена как основной тезис моей работы. 

В моей реконструкции   «евангельские христиане» были представлены на основании архивных первоисточников как историческое протестантское сообщество – с одной стороны, и как эсхатологическая контркультурная община – с другой; как община, живущая в свете Креста, и смотрящая в мир через призму канона Священного Писания и преобразующая его в свете Откровения свыше; как община, со смирением осознающая свою историческую, социальную и культурную обусловленность и отдающая себе отчет в том, что на протяжении большей части своей истории ее публичные идентификации формировались под влиянием «начальств и властей» - господствующих контекстуальных идеологий, а не под действием Духа, «которого мир не может принять, ибо не видит Его и не знает Его» Ин 14:17. 

Всемирный Евангельский Альянс (и впоследствии Лозаннское движение), которому принадлежали Рэдсток, Пашков и Проханов, – это исторические корни «евангельских христиан».  Автор «Баптизма без кавычек», не имея соответствующей богословской подготовки и чувствительности, изложил мой тезис с точностью до наоборот, «крестив» богословский дискурс в воды секулярной философии в изложении соответствующих украинских институтов. Монография «Традиция евангельских христиан» – это сознательное богословское сопротивление изменчивому духу времени, приведшего восточное евангелическое сообщество в состояние кризиса идентичности и богословия. Собрание очерков «Баптизм без кавычек» –  это сознательная и агрессивная попытка ассимилировать «евангельских протестантов» в социально-политические конструкты постсоветского контекста, подминая под себя и переинтерпретируя все остальные дискурсы и традиции на платформе эмотивизма и собственных предпочтений и стандартов. Это сознательная попытка разрыва с прошлым и попытка построить «новую форму открытого христианства» на «руинах традиций, скомпрометировавших себя борьбой за власть и финансы» по мнению автора этого сборника статей. 

Опасность секулярной идеологии «Баптизма без кавычек» заключается в том, что эта идеология проводится под авторитетом имени П.П. Дейнеки, основателя организации «Духовное возрождение», выпускника и почетного доктора Северной баптистской семинарии, стоявшего на традиционных евангелических богословских позициях, выраженных в символе веры этой организации. Данный символ веры не играет никакой определяющей роли в радикальной реконструкции «Баптизма без кавычек», несмотря на то, что ее автор является сотрудником этой организации. Да и сам богословский термин «духовное возрождение» в свете «Баптизма без кавычек», как представляется, приобретает не столько новую коннотацию, сколько новую денотацию, мало созвучную с богословской позицией основателя «Духовного возрождения». 

В моем проекте «Традиции евангельских христиан» философская методология выполняет лишь функцию инструмента или служанки, крещеной в богословских водах магистральной протестантской традиции, проходящих ныне по руслу постлиберализма (постконсерватизма), – живущего в творческом напряжении между нормативным текстом канона Писания и изменяющимися культурными реалиями современности. Постлиберализм относится со всей серьезности к тщательной экзегетике Писания и не менее тщательной экзегетики культуры и саморефлексии собственной традиции. Основная задача моего проекта заключалась в том, чтобы предоставить восточным евангеликам необходимые интеллектуальные ресурсы для того, чтобы войти широкое море западного богословия, начавшего давать ответы на вызовы эпохи постмодерна вполне определенным, самокритичным и эффективным образом. Причем, сформулированная мной реконструкция полностью разделяет богословские положения Всемирного евангелического альянса и Кейптаунского символа веры, откровенно проигнорированного в «Баптизме без кавычек».

Реклама важного богословского события 

Вариант реконструкции идентичности «евангельских христиан», представленный в моей монографии, подготавливает восточных протестантов для встречи с одним из ведущих представителей постлиберальной мысли – Ричардом Хейзом, который также оперирует концепциями «Креста, Нового Творения, Искупленной общины». Данные концепции были выведены в заключительной главе «Традиции евангельских христиан», в которой было предложено реконструированное повествование об исторической традиции «евангельских христиан» в свете контркультурного Креста. 

Именно серьезное богословие мирового уровня, представленное пастором и профессором Ричардом Хейзом, который приезжает в Киев в мае по приглашению издательства «Коллоквиум» – это наиболее перспективное, с моей точки зрения, направление для развития постсоветского евангелического движения. Это шаг вперед от мировоззренческих установок постсоветского секулярного религиоведения и вульгарного богословского нео-либерализма «Баптизма без кавычек», основанного на частном «опыте» эмотивизма, авторитарном выражении «частного мнения» от имени «евангельского протестантизма», и вольного прочтения богословских дискурсов. Для того чтобы ответить, что представляет собой баптизм и евангельское христианство  без кавычек, нужен подлинно научный и подлинно богословский подход также без кавычек, ярким представителем которого является профессор Ричард Хейз.

Еще раз хочется выразить благодарность издательству «Коллоквиум» за высланную на рецензию копию книги «Баптизм без кавычек». Но больше всего – за уникальный вклад этого издательства в развитие постсоветского протестантского богословия посредством издания книг местных и западных авторов, а также посредством знакомства восточных христиан с высокими стандартами серьезной богословской литературы и подлинными светилами мирового богословия и библеистики.

Андрей Пузынин,  PhD, LicDD специально для Христианского литпортала