Рождественский певец - к 200-летнему юбилею Ч. Диккенса
Вы помните ту атмосферу, которая царила в вашем доме перед новогодними праздниками во времена вашего детства? Это время, когда простое украшение новогодней (сегодня уже рождественской) елки казалось священнодействием, которого я ждал с нетерпением. Тогда еще не было искусственных елок, и я ждал, когда отец привезет из леса настоящую елку, установит ее в большой комнате и дом наполниться специфическим запахом хвои и зимнего леса. Я помню, как проводил зимние вечера в свете переливающихся мигающих разными цветами огней гирлянды (по тому времени абсолютный шик, если учесть, что папа сам паял это волшебное произведение технического гения) и ждал, что именно сегодня произойдет что-то волшебное.
Те же самые ощущения я испытал, когда впервые взял в руки небольшую книгу в тонкой обложке «Рождественские повести» Чарльза Диккенса. Впервые я прочитал ее еще в школе, пряча под подушкой и не в силах оторваться от нее даже ночью, за что получал вполне справедливые нагоняи от родителей. Я до сих пор считаю, что в жанре святочных рассказов не написано ничего более выдающегося, чем эти несколько повестей гениального англичанина.
Вся наша жизнь, ее коллизии, неудачи и победы откладывают отпечаток на то, что мы делаем. Особенно, если это касается сферы творчества. Так было и с Чарльзом Диккенсом. Когда будущему писателю было 10 лет, его отца, чиновника морского ведомства, посадили за неуплату долгов, и мальчику пришлось идти работать на фабрику ваксы. Всю жизнь Чарльз не мог избавиться от страха бедности и банкротства. Унижения и страдания, перенесенные в детстве, не покидали его и в зрелом возрасте. Именно так и родился великий певец городской бедноты. Великий морализатор родился в самых недрах лондонских трущоб. Диккенс считал своей первой обязанностью писать о социальных пороках и содействовать их искоренению. После того, как парламентским актом, принятым отчасти под влиянием его обличительных книг, было запрещено отправлять несостоятельных должников в тюрьму, писатель почувствовал, что его жизнь прожита не зря.
Вообще, на долю Диккенса выпала слава, которой может позавидовать любой писатель. У него были как талантливые почитатели и последователи, так и не менее талантливые критики. Его влияние испытали самые разные писатели. Своим учителем называл Диккенса великий русский писатель Ф.М. Достоевский. Федор Михайлович уже став зрелым и известным писателем подчеркивал свою художественную связь с этим писателем. Особенно она видна в его ранних работах «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные». Испытали влияние Диккенса и другие русские писатели – Тургенев, Лесков. Его учениками были Джозеф Конрад, Генри Джеймс, Франц Кафка, Уильям Фолкнер, Марсель Пруст. Пожалуй, Диккенса можно назвать одним из самых читаемых писателей мировой литературы.
Диккенс был человеком своего времени: твердо верил в прогресс и полагал, что литература прежде всего должна помогать правильному моральному воспитанию. У него была очень высокая планка ответственности как писателя за то, что он делал. Пожалуй, это отличало все его поколение, но его характеризовало особенно. Конечно, это вызывало много критики со стороны. Кстати, после смерти его долго считали писателем «развлекательным». Нам сейчас это читать смешно, никому и в голову не придет сравнить его, скажем, с Д. Донцовой, но в то время требования к литературе были несоизмеримо выше. Постоянно слышались упреки в адрес плохо выстроенного сюжета, сентиментальности, карикатурности рисунка. Именно таким критиком был великолепный Оскар Уайльд, который написал: «Только тот, с иронией писал он по поводу «Лавки древностей», у кого сердце из камня, прочтет сцену смерти Нэлл без смеха». Обычным делом в критических работах стало положение, что Диккенс уступает Теккерею и Троллопу, Бальзаку, Флоберу, Тургеневу. Однако даже в те годы, когда бытовали такие отзывы о Диккенсе, Генри Джеймс, писатель, чье высокое мастерство никогда не подвергалось сомнению, высказался о Диккенсе весьма хвалебно. Ему вторили голоса Гиссинга, Шоу. И как показало время, это, действительно, один из самых великих и популярных писателей в мировой литературе. «Диккенс был так популярен, – писал Честертон, – что мы, современные писатели, даже не можем представить, сколь велика была его слава. Теперь не существует такой славы».
Успех к нему пришел с публикацией его второй книги «Посмертные записки Пиквикского клуба». Странствия пиквикистов дали возможность Диккенсу убедительно воссоздать на страницах романа современную ему Англию, которую за пределами Лондона, к моменту написания «Пиквика», Диккенс еще очень плохо знал, а сведения в основном черпал из газет. Правда, когда Диккенс брался описывать сельскую жизнь, которую знал еще меньше, чем городскую, из-под его пера выходили малоправдоподобные пасторальные картинки. Однако, если взглянуть на них с точки зрения проводимой через весь роман философской концепции «добро против зла», то и они оказываются глубоко значимыми и, более того, отвечают на вопрос, что же делает этот роман великим произведением.
Большинство книг Диккенса схожи со сказкой. В ней эгоизм рано или поздно отступает, не в силах одолеть истинное благородство, которым обладают любимые герои Диккенса. «Рождественские повести» – фактически второе после «Пиквика» программное произведение писателя, если воспринимать повести, регулярно выходившие с 1843 по 1849 г. (пропущен лишь 1847 г.- период интенсивной работы над «Домби и сыном») как единое целое.
Философия Диккенса в рождественских повестях – это внесоциальная, утопическая философия добра и света. Наличие откровенных в своей этической посылке произведений в то время, когда от романа к роману совершенствовалось искусство Диккенса, когда ему открывалась все более широкая и цельная картина жизни, в которой оставалось все меньше места светлым надеждам и радужным попыткам искоренить зло, не может не озадачить. Но эти, с реалистической точки зрения парадоксальные, противоречащие логике развития его творчества повести, на самом деле, выявляют суть характера этого писателя. Он был христианином и именно побеждающая вера и оптимизм христианина позволили создать ему такие светлые святочные произведения.
Было в них все - и таинственные превращения, и даже духи. Вообще тогда идея потустороннего мира приобретала все большую популярность, но даже в этом Диккенс отличался от всех. Для него мистический мир лишь литературный прием, который позволил достичь главной цели. Диккенса все больше, все острее волнует положение в стране, нищета народа, нечеловеческие условия труда миллионов людей. В середине 40-х годов 19 века социальные антагонизмы обострились до крайних пределов. Писатель понимал, что борьба могла кончиться революцией.
Сознание исключительной серьезности положения толкнуло Диккенса на замысел «Рождественских повестей». Праздник Рождества всегда был связан в Англии с идеей примирения врагов, доброго взаимного понимания между людьми различных общественных состояний и положений, и Диккенс был самым ярким проповедником этих идей. Рождественский праздник был для него воплощением принципов, проповедью которых он рассчитывал добиться огромных результатов.
«Рождественские повести», задуманные Диккенсом, должны были выходить ежегодно в дни Рождества и заключать проповедь, обращенную как к бедным, так и к богатым во имя улучшения участи бедняков и исправления богачей. Это был итог длительных раздумий и исканий, и писатель считал, что его замысел выполняет социальную миссию огромной важности.
Диккенс видел в «рождественской проповеди» осуществление высшего гуманизма. Система идей, которая положена в основу рассказов, достаточно очевидна: простейшая формула «рождественской философии» - достижение мира путем исправления одних и воспитания бодрости и терпения у других. Но значение «Рождественских повестей» отнюдь не исчерпывается этой проповедью.
«Рождественские повести» 1843-1848 годов (в особенности первые две из них) были сложным художественным сплавом, в котором соединялась тенденция обличительная с тенденцией морализаторской. Они построены по принципу прямого сочетания реалистического повествования и сказочной фантастики. Альтруистическая проповедь, которую произносит автор, а в особенности те моральные перерождения, которые он хочет показать, плохо укладывались в рамки какого-либо из реалистических жанров. И Диккенс обратился к жанру святочной сказки, которая не только допускает мотивы исправлений и перерождений, по почти не мыслится без них. По сути Диккенс призывал всех своих читателей к возрождению, к началу новой жизни, нравственному перевороту.
В таких повестях, как «Рождественский гимн» или «Колокола» Диккенс-сатирик достигает огромного мастерства в изображении некоторых типичных явлений современной писателю жизни. Скряга Скрудж, предоставляющий работным домам позаботиться о бедных и упрекающий (в согласии с учением Мальтуса) родного племянника в том, что он, женившись, увеличит рождаемость в своей стране, на что не имеют права бедняки: Файлер и Кьют, сообщающие дочери бедняка законы Мальтуса, по которым нищие не имеют права порождать себе подобных, - могут быть причислены к тем образам художника-реалиста, в которых он достигает наибольшей глубины сатирического обобщения.
До сих пор «Рождественские повести» Диккенса являются одним из лучших произведний, посвященных Рождеству. Не просто празднику как таковому, а сути этого праздника –возможности перерождения человека, его нравственному преображению. И чтобы ни говорили его критики, посети Диккенса до сих пор читаются и помогают нам увидеть свет надежды. И, быть может, это самое важное достижение великого английского реалиста, оставшегося до конца своей жизни великим романтиком.
Игорь Попов, esdra.livejournal.com
