Богослов в университете

Об идее богословского образования порталу «Религия в Украине» рассказывает православный богослов, кандидат философских наук, доцент кафедры теории культуры и философии науки философского факультета Харьковского национального университета имени В.Н. Каразина Александр Филоненко. В общем рейтинге студенческих отзывов Александр Семенович характеризуется так: «Отличный специалист, денег не берет, не соскучишься, иногда что-то спрашивает, студенты с ним на ты».

-- Александр Семенович, сегодня я предлагаю поговорить об идее богословского образования. Другими словами, каким оно должно быть в образовательном пространстве, в первую очередь украинском.

-- Мне при разговоре о богословии в образовательном пространстве в целом и в пространстве университета в частности нужно сказать две вещи: четыре подготовительных, которые проясняют какие-то простые вещи, и одна содержательная, спорная. При этом мне кажется, что многие пустые споры рождаются от того, что мы не можем принять этих четырех условий богословия в светском университете или, другими словами, четырех ответственностей. Например, иногда нам кажется, что есть выбор, что богословие должно быть ответственным или перед церковью, или перед государством, или перед наукой, или перед обществом. Мне кажется, что все решается, когда богословие, заходя в университет, – а оно уже у нас заходит в университет, – должно сразу на себя принять (добровольно, не по просьбе кого-то, а само по себе) четыре рода ответственности. (1) Перед церковью, и потому оно должно быть конфессиональным, (2) перед государством, поэтому оно должно быть открытым, признающим то, что общество состоит не только из представителей этой конфессии. Оно должно нести ответственность (3) перед академическим сообществом, и специфика Украины как всякого постсоветского научного пространства в том, что академические стандарты в других науках гораздо выше, чем в богословии, которое сейчас существует. Поэтому когда богословие берет на себя ответственность «играть» по современным академическим стандартам Украины, это означает, что она для себя берет очень высокую задачу соответствовать этим стандартам. И, наконец, (4) ответственность перед обществом: что это богословие не может заниматься только академическими и церковными вопросами, оно должно быть в ответе и за ту проблематику, которая актуальна в целом для общества.

Богословие, которое не берет на себя эти четыре ответственности сразу, оказывается неполноценным. Если это принять: во-первых, это конфессиональность; во-вторых, открытость; в-третьих, соответствие академическим стандартам; и в-четвертых, открытая чувствительность к общественным вызовам, – такое богословие не просто входит и чему-то соответствует, но и приходит, как хороший гость с подарками. Это богословие, которое в какой-то мере приносит свой способ видения, свой способ решения всех тех проблем, которые уже существуют в университете, а это, прежде всего, проблема идеи университета, которая находится в кризисе. И кажется, что это универсальная проблема не только украинская или постсоветская, но и европейская, американская. Во всех университетах мира переживается кризис идеи университета и поиск универсализирующего начала внутри «республики знания», которое, с одной стороны, не может быть авторитарным, задаваемым идеологически, а с другой стороны, невозможна модель политехникумов, в которой есть десятки наук, между собой никак не связанные.

Входя в такой контекст, богословие не может претендовать на то, что оно станет этой наукой наук, которая всех объединит, но оно может выступать, скажем, как наука служащая идее университета. Проявляться это должно в радикальной открытости богословия всем существующим научным практикам, и богословское пространство в университете должно быть с необходимостью и «радикально» междисциплинарным. Мы не должны привносить специфически свою методу – это метода, которая должна вступать в продуктивный разговор со всеми исследовательскими, образовательными практиками, которые уже существуют в университете. Если богословие входит не в качестве субъекта, который умеет вести такой диалог и давать ответы, вступать в разговор по той проблематике, которая существует в этом междисциплинарном пространстве, то богословие «не получится». Мне кажется, что сейчас много говорится о междисциплинарности, но для классических наук междисциплинарность воспринимается как необязательный бонус: существует физика, а еще она может быть биофизикой. И это осмысливается как «довесок». С богословием так не может быть. С богословием получается так, что оно «живет» и «расцветает» в этих зонах междисциплинарности. А это именно то, что богословию позволит быть слышимым и продуктивным. Даже если это очень скромный голос – это голос, который можно и нужно будет слышать всем.

-- Давайте представим, что в следующем году мы открываем богословский факультет, набираем первых студентов, и нам нужно составить учебный план с учетом упомянутой вами междисциплинарности. Какие дисциплины, по Вашему мнению, должны в него войти?

-- Во-первых, я думаю, если открывается факультет, то он будет открываться по инициативе каких-то уже существующих структур. В каком-то городе эта инициатива будет идти от педагогов, в каком-то – от философов, в каком-то – от филологов, в каком-то эта инициатива будет исходить от историков, и поэтому будет какая-то специфика, и этого не надо бояться – это просто обстоятельства, которые в общем могут быть продуктивные. Но мне кажется, что в программе эта междисциплинарность должна быть зафиксирована. То есть это не должно быть так, как это дается в духовных учебных заведениях. Если в последних читается «аскетика», то в университете – это будет «антропология», если – «история церкви», то «богословие истории», если – «библеистика», то «история и теория литературы».

-- Это если мы говорим о блоке дисциплин профессиональней подготовки. А что, по Вашему мнению, должно быть в общеобразовательном блоке?

-- Я думаю, это те дисциплины, которые в духовных учебных заведениях называются основным богословием, но в этом блоке должны быть группы дисциплин: естественнонаучные знания и гуманитарные знания для богословов. Это должны быть те же предметы, но например, есть дисциплина с названием «Основы науки и техники». У богословов эта дисциплина должна называться «Наука и богословие». Даже если этот предмет называется «Основы науки и техники», но он читается богословам, он должен проблематизировать отношения науки и богословия. Если идет речь о дисциплине «История литературы», то для богословов этот курс должен читаться так, чтобы он был решающим для изучения библеистики. Я думаю, не нужно рассматривать общеобразовательные курсы как потерю времени: в случае с богословием это может использоваться как сильное место. Эти дисциплины не выступают как «пожиратели» кредитов профессиональной подготовки, а это как раз те предметы, которые должны составлять основу междисциплинарности.

-- По Вашему мнению, в чем состоит принципиальное отличие богословской подготовки в духовных учебных заведениях и на богословских факультетах обычного университета?

-- Принципиальная разница: университетское богословие – это богословие, находящее себя внутри университета. Университет это не просто безвоздушное пространство, это совершено определенная система требований и ожиданий. В системе духовных учебных заведений совершено иные требования и ожидания. Те четыре условия, о которых шла речь выше, и отличает богословие в университете от богословия в духовном учебном заведении. Даже если бы богословие в университете захотело быть таким, как в духовных учебных заведениях, оно бы не смогло таким стать. Потому что там другие ожидания. То есть вхождение в университет – это принятие определенной ответственности. Это специфическая ответственность, поэтому это будет иное богословие. Возможно, это приведет к каким-то потерям. Естественно, что в университете более хорошо будет развито основное богословие, нежели в духовном учебном заведении, но зато в последнем лучше будет развито пастырское богословие. Эта специфика определяется не столько самой природой богословия. Это тоже богословие, оно церковно и конфессионально. Это оно же, но только входящее в иную среду, у него другие задачи и оно соответствует другим ожиданиям.

-- Часто возникает опасение, что открывая богословие в университете, мы поступаем безответственно, что мы четко знаем о невозможности для большинства выпускников трудоустроиться по специальности. Но с другой стороны, мы часто слышим, что богословы крайне востребованы и их очень мало. С Вашей точки зрения, в чем состоит дилемма?

-- Я думаю, что над нами тяготеет идея госзаказа. Нужно от нее отказываться и принять тот факт, что ни в одном университете мира, самом лучшем, никогда не бывает так, что сто процентов выпускников трудоустраивается по специальности. К примеру, 70% выпускников европейских университетов с дипломами бакалавра не трудоустраиваются по специальности, но это не означает, что они теряли время зря. А в случае с нашей страной, при неразвитости сфер, где может работать выпускник с дипломом богослова, это приводит к обратной ситуации: сами выпускники и начинают формировать такие структуры и соответственно потребность в богословском образовании. Это динамический процесс, который тоже следует учитывать. Никакая публичная сфера не может появиться, если нет таких людей, которых готовит университет. Если мы понимаем, что у общества есть вопросы к церкви, взаимные вопросы, взаимные проблемы, то там должны появиться профессионалы и специалисты. Не потому, что мы для них создадим работу, сядем, подумаем и создадим, а потому, что они ее и создадут. То есть, мне кажется, это вопрос фундаментальный, касающийся не только богословия, но и философии, и любых гуманитарных дисциплин. Можем ли мы сказать: если человек не работает по специальности, то мы зря давали ему образование? Мне кажется, что поспешный ответ тут невозможен.

-- В какой сфере можно применить богословское образование?

-- Я думаю, это вся сфера, все пространство служения церкви в конкретном обществе, в конкретной культуре. Все формы свидетельства присутствия церкви в обществе, в государстве, в культуре предполагают специалистов, предполагают дифференциацию, предполагают специфическую деятельность, требуя специалистов. Это то, что не должно обещать государство, как будто это дело церкви, но дело своеобразное. Это не то, что церковь для себя готовит специалистов, для внутреннего пользования и все. Нет. Это люди, полезные обществу, потому что они находятся на границе общества и церкви. Даже не на границе, а в зоне встречи. Даже не знаю, как это проще сказать. Церковь и общество – это не полярные вещи, все совсем не так. Скорее всего, богослов – это человек, который, имея хорошее богословское образование, приступая к любой проблеме, – экономической, социальной, научной, воспитательной, – сделает это дело лучше, или продуктивней, или привнесет в эти сферы то, в чем нуждается все общество, не только церковь. Важно, что богослов, подготовленный в университете, берущейся за какую-то общественную проблему, не просто решает ее с позиции церкви, а находит решение, полезное и церкви, и обществу. То есть церковь должна иметь ресурс, с помощью которого она может предложить конструктивные решения. Если нет специфических конструктивных решений, то церковь всегда будет восприниматься как пассивно реагирующая сторона. Церковь должна предлагать тот опыт, который конструктивен не только для церкви, но и для всего общества.

Например, святые, которые являют миру свою святость. Это святые только для православных? Или святость это такая штука, которая очевидна для всех, включая атеистов?! Мне нравится эта максималистская позиция – святой человек виден, очевиден для всех, признан всеми, а не только представителями своей конфессии. Мать Тереза Калькуттская, нобелевский лауреат, святость жизни которой очевидна была всему миру, получала свои награды и медали не только от верующих. Вот такая же ситуация с богословием: богословие либо видно для всех в качестве продуктивного начала, либо оно не имеет смысла, и тогда не важно, конфессионально оно или неконфессионально. Если это точнее сформулировать, то оно поможет понять, как получается, что, с одной стороны, мы готовим людей для церкви, но это «для церкви» понимается так, что эти люди могут служить обществу, воспитанию.

-- А готова ли Церковь к такого рода открытости богословия?

-- До этого мы говорили о идее богословского факультета, а такая постановка вопроса требует нас окунуться в украинские реалии. Во-первых, мне кажется, как любая идея, она ищет возможности воплощения в ситуации неготовности. Но с другой стороны, мне понятна ситуация, когда священники, епископы, официальные представители церкви ко многому не готовы и не могут говорить по самым разным причинам. Поэтому мы находимся в ситуации, когда тут речь может идти о большей ответственностью мирян, и это церковь тоже не готова принять. Я ни в коей мере не считаю, что миряне должны взять на себя функцию священников, епископов. Речь идет о том, что они могут сказать вещи, к которым мы готовы. Что это означает? Например, сейчас существует кризис семьи. Государство, как и общество в целом, слабо понимает, что это такое. Всё как-то стремительно ставится под вопрос и на это есть сильная реакция общества и церкви. Каково может быть участие церкви в решении этих проблем? Например, церковь может негодовать по поводу принятия законов, которые стремительно разрушают семью. Мы негодуем! Если мы просто негодуем, то мы сразу все проиграли. По моему мнению, христианская позиция не может быть только консервативно-защитительной. Она такой может быть, но такая позиция непродуктивна. Главное, что мы можем сделать в таких условиях, – это отстаивание и демонстрация новизны и привлекательности христианского понимания семьи. Не рассказывать об идее православной семьи, как она прекрасна, а просто показать эти семьи и далее обсудить опыт этих семей.

То есть богослов работает как тот, который не предлагает идею в качестве ответа на проблему, а показывает такой опыт, который сейчас кажется маргинальным, но будучи акцентированным богословием, он становится значимым внутри дискуссии, как порождающий пример.

Иными словами, если существует проблема и существуют ответы «или-или», мы вместо того, чтобы предлагать третий, вводим пример, который оказывается решающим. Это даже не пример, а свидетельство. Мне кажется, что много проблем в церкви связано с тем, что она решает не свойственные ей вопросы, вместо того, чтобы соответствовать единственно тому, чему она должна соответствовать. Церковь всегда на что-то реагирует. Что-то происходит, а у церкви реакция. Разрушается семья – она реагирует, разрушается государство – она реагирует, собрались люди на протест – она реагирует. И пока она только реагирует, – и не важно, хорошо или плохо она реагирует, – она просто реагирует, вместо того чтобы свидетельствовать.

Ужасом и кризисом религиозного сознания является то, что вместо свидетельства мы просто реагируем. Церковь социально активно не свидетельствует о Христе, а реагирует на проблемы. Она не показывает государству, обществу, людям того, что она должна была показывать, она главным образом реагирует. Исходя из этого, мы можем рассуждать, на что готова, а на что не готова церковь. При этом готовность или неготовность церкви вступить в образовательное пространство в школе, в университете наталкивается и на проблему неготовности церкви сейчас отправить в школу достаточное количество подготовленных священников. Но ведь кроме священников есть ещё миряне, которым легче входить в школу и университет. Даже более того, им не надо входить, они уже там. Их положение там и есть их христианское служение, а их церковная жизнь должна помочь им осознать то, что они в этом университете должны делать. И если они христиане, то должны там свидетельствовать. Это и есть присутствие церкви в университете. А богословский факультет или кафедра – это одна из форм присутствия церкви в университете, и это тоже своего рода свидетельство, если мы говорим о церковной ответственности присутствия богословия в образовательном пространстве.

То есть это проблема Церкви: если мы готовим для нее богословов, то что с этими богословами она будет делать. Та же проблема в науке: зачем научному сообществу богословие? В этой связи часто говорят: богословие – это не наука, она не соответствует современным критериям научности. Они говорят: что нам может дать идеологическая система? Мне кажется, что эту стадию дискуссии мы уже прошли в Украине: богословие присутствует на уровне бакалавриата, магистратуры, и по специальности «богословие» можно защищать диссертации. Но мы прошли эту формальную стадию признания, а теперь мы должны перейти в стадию воплощения.

-- Возможно, развитие богословия не нужно связывать с университетом, а нужно его развивать через написание текстов?

-- Тексты не могут существовать сами по себе, они не могут существовать в «безвоздушном пространстве». И для меня такая институция, как богословский факультет, позволяет расцветать разным формам жизни.

Беседовал Виталий Хромец

Фото bogoslov.ru

www.religion.in.ua