Ги Консолманьо: «Пересечение науки и веры – человек»

Директор Ватиканской астрономической обсерватории объясняет, почему не только возможно, но и разумно быть учёным и верить в Бога.

Многие считают, что растущий интерес к науке вносит вклад в растущую культуру неверия. Но действительно ли наука и вера взаимно исключают друг друга? Мы поговорили с человеком, который является не только глубоко верующим католиком, но и известным во всём мире учёным. Это иезуит Ги Консолманьо, директор Ватиканской обсерватории. Он ездит по миру с лекциями об астрономии, науке и вере. Он вносит в эти лекции не только свои впечатляющие академические достижения (магистерская степень Массачусетского Технологического Института и докторская степень по планетарным наукам в Университете Аризоны), но и 23 года работы в Ватиканской обсерватории.

– Почему получается так, что некоторые подростки отходят от религии, когда начинают больше интересоваться наукой?

– Есть много глубоко религиозных учёных. Став братом в Обществе Иисуса, я обнаружил, что многие учёные, которых я знал, ходят в Церковь. Они просто это не афишируют. Люди опасаются обсуждать это с коллегами.

Я думаю, что для меня огромную роль сыграло то, что до того, как я поступил в колледж, многие из моих преподавателей точных и естественных наук были священниками или монахинями. Я никогда не смотрел на религию как на противоположность науке. Очень важно показывать миру, что Церковь поддерживает науку. И мы должны пропагандировать науку среди католиков.

В Фонде Ватиканской обсерватории у нас есть блог под названием «Католический астроном», где мы пишем и о чистой астрономии, и о темах, связанных с астрономией и верой. Часть моей работы как главы Фонда Ватиканской обсерватории – показывать, что Церковь поддерживает науку. Я работаю над сайтом о вере и науке, который собираюсь скоро запустить.

– Как ваш опыт помогает вам в профессии?

– Я вырос в католической семье: мама – ирландка, папа – итальянец. Меня обучали монахини, и у меня никогда не было кризиса веры. Моё желание стать учёным сформировалось в старшей школе, которой руководили иезуиты. Я начал заниматься наукой в колледже, но навыки, необходимые для этих занятий, я получил в старшей школе. Там мы учились говорить публично. Я был редактором ежегодного школьного альманаха и изучал языки. Я научился анализировать данные, когда учился анализировать поэзию. Это один и тот же базовый навык. И я научился редактировать тексты, работая над школьным альманахом.

Наука не изолирована от других предметов.

– Как наука помогла вам лучше понять Бога?

– Когда вы изучаете научные истины, вы узнаёте, что такое истина. Если я пытаюсь понять Бога, я понимаю, что такое истина. Реальный мир не только логичен, но и прекрасен. И это даёт радость. А радость – это чувство Божьего присутствия. Бог – это Бог, умеющий создавать очень сложные вещи, основанные на очень простых правилах. Когда жизнь усложняется, это может значить, что то, что вам на самом деле стоит делать, так это получать удовольствие.

– Чему ваша профессия научила вас о человечестве?

– Как планетолог Ватикана, я рассказываю людям, что постоянно имею дело с бюрократией. Все ненавидят бюрократию. Люди говорят, что она оторвана от реальности. Может быть, это и так, но помните: NASA оказалось способно отправить людей на Луну. А чтобы отправить человека на Луну, одного человека недостаточно. Мы нуждаемся в сообществе, даже если наш сосед сводит нас с ума. Я это принимаю.

– А что вы поняли о природе Бога?

– Бог несравненно больше, что я могу себе представить, и несравненно мудрее. И всё же Он даёт мне способность видеть, как велик и прекрасен сотворённый Им мир.

– В чём наука и вера пересекаются? И чем они различны?

– Пересечение науки и веры – человек. Кто делает науку? Люди. У кого есть вера? У людей. Люди хотят поместить эти вещи в герметичные отсеки. Но не могут. Наша вера влияет на наши базовые представления об устройстве мироздания и наоборот.

Я знаю учёных, которые с годами стали религиозны. Однажды я проводил экскурсию по собору святого Петра для своего коллеги, и в какой-то момент он сказал: «Вот это да! Те, кто это построил, по-настоящему верили!» И вскоре после этого он стал ходить в Церковь. Наука бросает вызов твоим предположениям. Если она бросает вызов твоим религиозным убеждениям, это нормально. Но я не знаю ни одного астронома, который потерял бы веру из-за занятий наукой.

– А как же Стивен Хокинг? Он ведь откровенный атеист.

– Стивен Хокинг откровенен, и он атеист. Но он не знает ни теологии, ни философии. Те ошибки, которые он делает в своей книге, можно легко разобрать, если изучать философию. А если вы хотите узнать о верующих героях науки, то их множество. Можно начать с Жоржа Леметра, который был священником. Он предложил теорию Большого взрыва. Разница между Стивеном Хокингом и мной не так велика. Я верю в другую версию Бога, чем он. Я знаю, что есть только один Бог, и не боюсь об этом говорить. Атеист должен иметь ясное представление о Боге, которого Он отвергает.

Большинство учёных мирового класса – агностики, многие – верующие. Но помните, что те, кого вы видите на экранах телевизоров, и учёные мирового класса – это не всегда одни и те же люди.

Моя область в планетологии очень узкая. В ней все друг друга знают. Мы одинаково одеваемся, когда приезжаем на конференции. Я работал в науке 15 лет до того, как стал иезуитом. И должен сказать, что почти на каждой научной встрече ко мне подходил кто-нибудь, кто хотел поговорить о Боге, об этических вопросах или личных проблемах. Меня принимали даже те, кто не считал себя верующим. Когда я распознавал своё призвание стать иезуитом, то разговаривал об этом с несколькими коллегами из научного мира. Все считали, что это прекрасная мысль.

– Найдём ли мы жизнь на других планетах? Новые планеты открывают чуть ли не каждый день.

– Вера – это доверие невидимому. Пока что я не нашёл никаких доказательств существования жизни на других планетах. Но, полагаю, такое может быть. Бог намного умнее меня. Умер ли Иисус за инопланетян? Мы не знаем. Но эти размышления побуждают нас задать очень важный вопрос: что это значит – иметь бессмертную душу? Наука поднимает хорошие вопросы. Когда Мария нашла 12-летнего Иисуса в Храме, она «сохраняла всё это в сердце своём». И мы призваны делать то же самое – сохранять. Чем богаче вопрос, тем богаче возможности.

– Как вы объясняете чудеса?

– Наука не имеет никакого отношения к чудесам. Чудеса – это не нарушение научных законов. Помните, что чудеса у нас были ещё до того, как у нас появилась наука. Чудо – это необычное явление, которое привлекает наше внимание к Богу. Представьте, что ваш дядя ненавидит кошек. И вдруг вы видите, что он гладит кота. Очевидно, случилось нечто необычное. Вы увидели знак, который притягивает внимание. Это момент благодати.

Сабрина Арена Ферризи

Источник (англ.): Aleteia

Перевод: Наталья Проскурина

Источник: Рускатолик