К 180-ти летию со дня рождения графа Модеста Модестовича Корфа

Доклад прочитан на Х научно-исторической конференции в Великом Новгороде в Храме Христа 

9-го сентября 2022 года епископом А. И. Корабель

«Если бы в свое время в России было побольше таких, как граф Корф история не была бы омрачена так трагично...» - писал о нем в 1929 году из Гельсингфорса (Хельсинки) автор статьи, евангельский христианин Ф. Ф. Берг[1].

Исследование жизни М. М. Корфа так же важно для нас, как и исследование жизни В.А. Пашкова и жизни русской евангельской духовности. Неполный плод этих исследований, представленный здесь, будет особенно интересен тем, кто желает лучше познакомиться с богатством евангельской истории России. На протяжении многих десятилетий Корф оставался особой духовной личностью и примером для подражания в этой великой истории.

Граф Корф Модест Модестович[2] происходил из старинного дворянского рода Вестфалии. Историю этого рода можно проследить с 1240 г. «В моих воспоминаниях есть много мелочей, – отмечал Корф в своем письме к редактору журнала «Верность» в 1932 году, – но цель моя, – показать совершенно откровенно мою почву до моего обращения... Отец мой[3] был необыкновенно даровитый государственный деятель, ценимый императорами Николаем I (1825-1855) и Александром II (1855-1881). Он занимал высшие государственные должности, и был особенно любим государем Николаем I. В пример интимных отношений государя с отцом приведу один случай из моего детства. Мне было тогда 5 лет; это было в 1847 году. Лето мы проводили в Царском Селе, близ Петербурга, где летние месяцы проводил государь Николай I. Отец мой[4] был, часто призываем во дворец. Совершенно неожиданно, как-то говорит мне мой отец, государь хочет с тобой познакомиться, и на этих днях повезу тебя во дворец. Я знал о государе только понаслышке от отца и никогда еще его не видел; я испугался быть у царя. Для представления моего, мне была приготовлена бархатная рубашка. В назначенный вечер взял меня отец, и мы отправились во дворец. Этот вечер у государя был свободен, и была только семья. Как только вошли во дворец, нас встретил государь; он тотчас взял меня на свои руки и понес через многие чудные залы, к императрице, и сказал – вот сын Корфа. Она была радушна и ласкова. Любезный прием высочайших особ, роскошная обстановка дворца мне очень понравилась, и это пробудило во мне желание оставаться в этой среде, и, действительно, желание пятилетнего ребенка, со временем, исполнилось»[5].

С трехлетнего возраста мать Корфа Ольга Федоровна[6] прививала сыну любовь к Богу. «Она говорила мне об Иисусе Христе, ­пишет Корф, ­ как о Боге, явившемся во плоти; она рассказывала по рисункам и картинкам о жизни Христа. Она всегда за меня молилась, прося Господа держать меня в его Руках». Когда Модесту исполнилось двенадцать лет, любящая мама подарила ему Новый Завет с надписью: «Доброму сыну в память от друга и матери. Благослови, Господи, отрока Твоего - Модеста. Наставь его всегда ходить по святым заповедям Твоим; да научится он исполнять волю Твою и славословить Имя Твое. 30 июня 1854 г. Царское Село»[7].

Модест Модестович очень последовательно и подробно рассказывает о своей жизни в своих мемуарах: «С восьмилетнего возраста носил я юнкерскую форму и должен был отдавать честь офицерам. Восемнадцатилетним юношей вступил на государственную службу и с девятнадцати лет стал камер-юнкером, потом церемониймейстером и, в конце концов – гофмейстером... Преимущества, которыми я обладал в этом мире, избаловали меня очень, но поскольку в сердце я любил Бога, то имел мир... Еще будучи молодым человеком, я стремился быть добропорядочным. Часто посещал церковь, поддерживал дружеские отношения с митрополитом, с духовниками, много молился, но не знал Того, Кто понес мои грехи. Я верил, что Христос умер на кресте. Но никогда никто из священников не говорил мне, что через кровь Иисуса Христа я имею прощение грехов... Так шли годы. И с одной стороны, пребывала во мне богобоязнь, и я активно участвовал в богослужениях, с другой стороны, – вел светскую жизнь в рамках морали»[8]. Позже, находясь в эмиграции в 1930 году, на восемьдесят девятом году жизни, он вспоминал об этом: «Я искал общества духовных лиц, которые были ко мне благосклонны, зная мою репутацию благочестивого юноши, который близко стоял к царской семье. Мне казалось, что Бог должен быть мною доволен. Даже все знающие меня светские и высокопоставленные лица и церковнослужители почитали меня, как благочестивого, высоконравственного, образцового молодого человека, а это еще более меня укрепляло в том, что я на верном пути к Царству Небесному»[9]. «Бог же видел меня иным. Он видел, что мое сердце было еще вполне в этом мире... Из Священного Писания мне были известны только четыре Евангелия. Теперь я пришел к заключению, что только одно нужно. Только возрожденный человек может жить для Христа лишь. Этим путем он получит божественную силу на служение Богу»[10].

Все началось с того, что в 1867 году на выставке в Париже, у Библейского киоска, Корф познакомился с людьми Библейского общества, которым он оставил свой адрес в России и фамилию. «С 1867 года, - писал граф, - я начал получать от незнакомых христианских деятелей большие суммы на покупку Новых заветов для раздачи их бесплатно, по моему усмотрению. Я покупал эти экземпляры в канцелярии Св. Синода и рассылал всем желающим, которых находилось довольно много. Эта новая обязанность приблизила меня к лорду Редстоку, который был один из тех лиц, которые посылали мне эти суммы, но я его лично не знал. Благодаря распространению Новых Заветов, я познакомился с небольшим кружком христиан, которые собирались в известный день для молитвы; они пригласили меня их посетить. Подобные собрания были для меня новизна. Собирались у профессора Астафьева (он был православный). Так в полном разгаре светской моей жизни неожиданно открывается мне совершенно новая дверь – через эти молитвенные собрания. По приезде лорда Редстока, в феврале 1874 г, в Петербург, он начал свои собрания в частных кружках, а также в Английской (протестантской) церкви. В городе начали много о нем говорить, и мои светские дамы, с удивлением, мне передавали, что он очень желает со мною познакомиться. Это их удивляло, потому что почитали меня светским человеком, и вдруг – лорд интересуется мною! Он знал меня только, что я ревностно распространял Новые Заветы. Вскоре я с ним познакомился и нашел в нем английского лорда, но вместе с тем, он произвел на меня огромное впечатление. В первый раз, в моей жизни, я встретил человека аристократического круга (не богослова), который имел такое глубокое познание Библии. Когда он читал нам Библию, то впечатление было такое, что читает он Библию, как Божественное письмо, адресованное на его имя, и потому оно ему так дорого. На меня произвело еще большое впечатление его детское, простое отношение к Иисусу Христу. Но что меня в особенности поразило, так это то, что он был ни пастор, ни священник, ни профессор богословия, а только английский лорд, а между тем такой убежденный, что Христос очистил грехи его искупительною кровью, пролитой на кресте, - и что эта уверенность ясно подтверждена во всей Святой Библии...[11] Лорда Редстока я еще не решался пригласить, чтобы у меня на дому иметь собрание, по личным приглашениям. Этот шаг показал бы слишком большое мое сочувствие к его деятельности. Однако, я потом решился пригласить лорда иметь у меня собрание, для моих знакомых из светского общества, в котором я вращался. Все званные приехали, и дамы, и мужчины, так что моя зала была полна. Лорд говорил решительно и ясно. 5 марта 1874 г. вечером после собрания я пригасил моих близких друзей и лорда остаться, для интимной беседы. Из званных на эту беседу, могу упомянуть некоторых; были: мой личный друг барон Мирбах, флигель-адъютант государя, лейб-медик государя доктор Карель, профессор Астафьев, директор консерватории профессор Заремба и еще два брата и конечно лорд Редсток. Эти упомянутые братья во Христе уже все взяты в Царство Небесное. За исключением Астафьева (в то время, - прим. автора) все они были протестанты. Я откровенно им сказал, что нахожусь в большой внутренней борьбе, - что я теперь вижу из Слова Божья, что дерзаю быть спасенным только искупительною кровью Христа, но чтобы осуществить этот дар Божий и быть уверенным в моем спасении, я должен отдать Иисусу Христу мое сердце, и что на этот шаг я решиться не могу; потому я просил братьев остаться здесь, чтобы их молитвами они помогли мне, дабы я решился на этот отважный шаг. Мы преклонили колена, и лорд первый начал за меня молиться; потом и все сердечно за меня молились. Я же все-таки не мог открыть мои уста и решиться на этот шаг. Сатана держал меня и мучил меня, чтобы помешать исполнить волю Божью. Я не могу забыть все его лукавые задержки. Некоторые я еще помню; он мне нашептывал: «ты должен сперва приготовиться; ты находишься в религиозном экстазе, в религиозном возбуждении; ты взволнован, ты должен сперва успокоиться; ты находишься под гипнозом лорда Редстока; если ты теперь решишься на этот шаг, то потом раскаешься; ты всегда был послушным сыном; ты был для твоих родителей их солнышком, а теперь причинишь им скорбь; что скажет государь, который имеет о тебе высокое мнение; наконец, все твои знакомые и друзья оставят тебя; ты любишь образованное общество, и оно любит тебя; а с этим шагом ты все это хорошее – потеряешь; ты сделаешься отщепенцем, и ты должен будешь поступить в монастырь». – Нельзя себе представить, как в такие минуты молитв друзей сатана может вселять столько искушений. Сатана мастерски принял вид ангела света (2 Кор.11,14). Когда друзья кончили молиться, я должен был просить их продолжать молиться, чтобы мне решиться прийти ко Христу; и тут только блеснул у меня вопрос: «где же истина?» - и ответ был дан Самим Христом: «Я есмь Истина» (Иоанн. 14,6). И мне открылось, что во Христе и в Его Слове – истина, и что я вполне могу Христу и Его Слову довериться. Господь дал мне силу вспомнить также слова из Святого Писания: «Если устами своими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем своим веровать, что Бог воскресил Его, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению» (Рим.10,9). Наконец-то, я мог отдать сердце мое Спасителю моему, открыть мои уста и в молитвенном духе сказать Иисусу: «Я отдаюсь Тебе всецело». Это была первая моя свободная молитва. Как тяжелый камень скатился с моих плеч, и я получил уверенность моего спасения. В этом тесном, интимном собрании я испытал всю радость моего рождения свыше и одновременно уверенность моего спасения. Все это превышает наше человеческое разумение. Но когда мы встали с колен, моя радость была невыразима. Я должен был приветствовать лобзанием святым каждого брата и дорогого лорда, который, действительно, был мне духовным отцом; он привел меня к единому Посреднику между Богом и человеками, ко Христу Иисусу, Спасителю моему»[12]. Через много лет глубоко осознавая произошедшее, граф Корф скажет: «Чтобы выйти из этого самодовольного состояния, мне нужно было решиться прийти к Иисусу Христу и отдать Ему все мое сердце и получить от Него то, что я искал, но не находил: уверенность в моем спасении, - что Иисус взял на Себя и мои грехи и искупил меня от ига греховного и даровал мне мир и жизнь вечную. С этой уверенности началась новая жизнь. Я не могу выразить на словах моей радости, но могу сказать, что я вновь родился. Теперь все слово Божие напоминает мне постоянно: «вы храм Бога живого, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом» (2 Кор. 6,16)»[13].

Через многие годы, «имея невыразимую радость быть чадом Божьим уже пятьдесят шесть лет», автор свидетельства пришел к следующему выводу: «С этой уверенности началась новая жизнь. Я не могу выразить на словах моей радости, но могу сказать, что я вновь родился»[14]. С этого дня Модест Модестович посвятил жизнь свою Иисусу Христу, чтобы спасать грешников.

Пребывая в Женеве в 1879 году 31 августа, Модест Модестович женился на Елене Михайловне Шулепниковой[15]. Графиня Елена Михайловна стала активным членом общества духовно-нравственного чтения. А в 1882 году она написала брошюру об уверенности в спасении «Примирился ли ты с Богом?». Граф Корф об этом рассказал редактору журнала: «Когда же члены нашего Общества ознакомились с этой брошюрой, все обрадовались, и мы обратились к Спасителю нашему, чтобы Он внушил цензору — пропустить эту брошюру без изменений. Совершилось чудо — иначе выразить не могу. Брошюра прошла без всяких исправлений и прибавлений. Восторг в нашем Обществе поощрения духовно-нравственного чтения был общий, потому что такой ясной брошюры об уверенности в спасении еще не пропускалось. 22 апреля 1882 года мы получили разрешение с пометкой «Печатать дозволяется. Цензор Архимандрит Тихон»[16]. В. А. Пашков с великой радостью дал поручение напечатать сто тысяч экземпляров[17].

В 1883 году, в письме министру МВД, обер-прокурор Победоносцев сообщал, что в разных местностях распространяется литература и учение членами Общества поощрения духовно-нравственного чтения, «графом М. М. Корфом и его родственниками, а также без сомнения и прочими членами Общества»[18]. Родственники Корфа время от времени проживали и на территории Новгородской губернии[19].

Для новой живой церкви нужны были новые духовные песнопения. «Одним из потрудившихся на этом поприще, – по словам Ливен, – был Шулепников, тесть М.М. Корфа, отличавшийся большой музыкальностью, переложивший на музыку несколько псалмов и некоторые гимны для общего пения»[20]. Здесь нужно сказать несколько слов о Шулепникове Михаиле Павловиче[21]. Кто же был этот незнакомец для нас? В музыкальной энциклопедии находим, что он «русский пианист и композитор. В 1844 окончил философский факультет Петербургского университета. Один из активнейших участников Университетских концертов (выступил уже в первом из них в 1842). В 40-х гг. играл в благотворительных концертах (в частности, в 1848 ­ в пользу больного А. Е. Варламова). Отзывы прессы тех лет свидетельствуют о незаурядном таланте Шулепникова, блестяще исполнявшем произведения Ф. Мендельсона и Ф. Листа. Выступал также в фортепианных дуэтах. Написал ряд фортепианных произведений. Его концерт для фортепиано с оркестром один из ранних образцов этого жанра в русской музыке»[22].

В 1866 Шулепниковы уезжают в Европу. Через некоторое время они останавливаются в Швейцарии в Лозанне, там проживали их родственники – дворяне Рюмины. Точные мотивы отъезда Михаила Щулепникова неизвестны. Более правдоподобной выглядит религиозная причина эмиграции. Михаил Павлович и его жена, оставаясь долгое время православными, очень увлеклись движением протестантского обновления, которое передаётся по-русски словом «ривайвелизм». В Швейцарии, а особенно в кантоне Во, во второй половине XIX века это движение создавало новые и очень активные церковные общины. Супруги Щулепниковы в конце жизни перешли в протестантизм, а Михаил Павлович на склоне лет проявил даже недюжинные проповеднические способности. В 1892 году он, почти семидесяти лет от роду, выступал на собраниях итальянских рабочих, строивших железную дорогу от Монтрё на Роше-де-Не и проповедовал им ‒ католикам и, возможно, даже набожным! ‒ евангелическую веру. Да так успешно, что десять лет спустя, в 1902 году, на его похоронах группа обращённых итальянцев шла с огромным венком и надписью на ленте «Нашему благодетелю…».

Наступил июнь 1884 года. Тридцать лет тому назад, в июне, перед самым днем рождения, мама подарила Модесту его первое Евангелие. Но в этот раз, 27 июня, за исполнение заповедей Господних, Модесту Модестовичу с семьей приказано было покинуть пределы России.

Находясь за границей, Корф никогда не терял связи с отечеством. Когда же И. С. Проханов сообщил ему, что организуется Евангельский Союз, он с радостью ответил: «Ваше письмо и присылка материалов относительно возникновения русского Евангельского Союза меня глубоко порадовало. Я радуюсь этому весьма важному осуществлению, которое, несомненно, принесет плоды, потому что последняя молитва Господа нашего Иисуса Христа не может остаться без результатов.

С искренним приветом во Христе М. Корф»[23].

Пребывая в Швейцарии в Туне, 10 февраля 1927 года Корф сообщает Проханову: «Со времени изгнания моего из дорогого отечества я постоянно возношу искренние молитвы за вас, имена которых Господь знает. Хотя мне в июле минет, если Господу будет угодно, 85 лет, но Спаситель мой дает мне еще силы возвещать Его любовь и верность. Будем вместе ждать Его пришествия, когда Он явится на облаках взять Свою Невесту, состоящую из всех искупленных драгоценною Его Кровью. В мои годы я сердцем не постарел, и Господь дает мне силы - духу, душе и телу - прославлять Спасителя нашего и работать здесь, в Швейцарии, между нашими дорогими соотечественниками»[24].

20 августа 1929 года Модест Модестович и супруга Елена Михайловна отпраздновали золотую свадьбу. По этому поводу «Christl Volkhsbote» писала: «Граф Корф известен как придворный. Сорок пять лет тому назад был выслан из России с супругой за исповедание Евангелия... Граф Корф продолжает евангелизацию еще и сегодня — на 88-м году его жизни, при полной умственной и физической свежести... Да будет закат жизни этого раба Божия с его супругой и дочерью согрет благословением Господним и истиной братской любовью...»[25] В ответ на поздравления, редакции журнала «Верность» от 17 сентября 1929 года Модест Модестович объяснял: «Мы провели этот день в Швейцарии в полной тишине, втроем с нашей дорогой дочерью. Весь день мы провели в молитве, вознося наши глубокие благодарения за то, что мы вместе могли перенести все преследования за нашего драгоценного Спасителя, в полной радости потерпев все земное. При всех трудных обстоятельствах, Христос проявлял свою любовь и верность. Несметное число телеграмм и писем нас очень ободрили в нашей деятельности»[26]. Как особое благословение, Господь даровал графу Корфу и его супруге Елене Михайловне пережить торжество золотой свадьбы.

Осенью 1929 г. Корф попал в автомобильную аварию, но графиня с дочерью помогли графу подняться, и не допускали унынию овладеть сердцем Модеста Модестовича. Так, что уже 8 января 1930 года он пишет в «Верность»: «Со времени ушиба в автомобиле я еще не вполне поправился и не могу много работать. Но время не теряю. Господь дает и в уголку исполнять Его волю»[27]. Господь благословил его не только выздороветь, но насытиться долготою дней и «иметь собрания и посещать страждущих и больных», - цитирует далее его письмо журнал «Верность».

Наступил 1931 год. Модест Модестович с грустью поведал редактору журнала Добрынину о своей невосполнимой утрате: «Прохожу тяжелое время. Господу угодно было взять к Себе мою возлюбленную спутницу, с которой я работал на ниве Господней пятьдесят два года. Я осиротел и не могу еще найтись без моей любимой жены. Дочь со мной, и с самоотвержением ухаживает за мною. Не думайте, что сетую на это горе — нет, я преклоняюсь пред волей Божией и должен еще благодарить, что Господь взял мою дорогую жену чудесным образом. Утром была совершенно здорова, но неожиданно сделалось ей дурно; вставши со стула, она как бы поскользнулась и упала; мы ее подняли и положили на кушетку — она была без сознания. Глаза закрылись, и она была уже взята на небо»[28].

После смерти супруги, талантливый и неутомимый проповедник Евангелия, прожил еще два года. «Граф Корф Модест Модестович был необыкновенно способным благовестником Евангелия своим соотечественникам, а особенно людям своей сферы. Меня не раз удивляло его имя, - пишет о нем В. Фетлер, - которое также носил и его отец. В своей жизни я только раз встретился с таким именем, оно показалось мне пуританским. (Модест означает - «скромный»). Это очень необыкновенное имя у русских. Но еще более необыкновенное явление - соответствовать характером своему имени. Граф Корф был воплощением скромности для тех из нас, кто знал его. Конечно, всегда в нем можно было заметить графа, но это был воистину скромный граф»[29]. Благодаря его детской вере и искренней любви к Спасителю его везде любили, а его забота о душах ближних была неиссякаемая.

Наступил ноябрь 1933 года. «М. М. Корф за два дня до смерти сидел за письменным столом и писал, сестра милосердия того дома, где он жил, напомнила ему, что пора идти спать. На это он ответил: «Ещё много работы остаётся сделать для Господа, и я её ещё далеко не закончил». В ту ночь он почувствовал себя худо и через сутки перешёл домой к своему Господу»[30]. В своих воспоминаниях о Модесте Модестовиче В. Фетлер в журнале «Гость» отметил: «Он окончил свое поприще на 92 году жизни, как верный слуга Иисуса Христа и старший миссионер Русского Миссионерского Общества»[31]. Для читателя нужно пояснить, что граф Корф, как и Шулепниковы, Ламберт ­ Кутейникова и многие другие русские евангелисты в Швейцарии трудились на духовном поприще в основном среди русских эмигрантов, являясь членами Русского Миссионерского Общества, организованного пастором Фетлером.

На закате своей жизни Софья Павловна Ливен написала книгу, в которой она, скорее всего, допустила ошибку в возрасте графа. Княжна пишет: «Много лет спустя, я имела радость ещё навестить 94 - летнего Модеста Модестовича Корфа в Швейцарии, а через несколько месяцев присутствовать на его похоронах в Базеле»[32]. Модест Модестович был похоронен в Базеле, Швейцария. Вместо венка из русских елок на его могилу была возложена от русских верующих пальмовая ветвь.

В заключение хочется сказать несколько слов о том, что Модест Модестович не только много посещал больных, подобно Христу исцелял многих, но и готовил статьи для журналов таких как «Христианин», «Гость», «Верность» и др. «Живя преимущественно в Швейцарии, он ревностно возвещал благую весть, как русским, так и другим, везде, где только была возможность. Он был также человеком сильным в молитве. Не только многие были спасены через его служение, но многие больные получали исцеление после того, как этот русский святой возлагал на них свои руки, согласно Святому Писанию, ибо русский верит в Библию ­ «как написано». Хотя он был и граф, и человек больших познаний, однако, он всегда преклонялся перед открывавшейся мудростью Господней. Различные чудеса всегда сопровождали служение веры возлюбленного сотрудника»[33].

Модест Модестович жил и свидетельствовал о Живом Спасителе, искупившем его от греха. Граф был современником И.В. Каргеля и разделял такие же взгляды. Доверяться Христу для полного спасения, оправдание только по вере и освящение, а также говорил о необходимости исполнения силой Святого Духа. «Христианин без Духа Святого ­ все равно, что трамвай без электричества». Корф был убежден в том, что без этих архиважных атрибутов веры не может быть духовности и святости. Здесь уместно будет вспомнить Писание: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа»[34].