О Русской Библии, церковных властях и простых людях (140-летней годовщине Синодального перевода Библии посвящается)

К сожалению, русское православное христианство очень условно можно считать библейским, и такой вывод можно сделать хотя бы из того факта, что полный текст Священного Писания на старославянском языке появился только в 1499 году (Геннадиевская Библия), хотя крещение Руси было в 988 году, благодаря успешной христианской миссии многих подвижников и особенно почитаемых в нашем Отечестве святых и равноапостольных Кирилла и Мефодия. Считается, что эти подвижники сделали полный перевод Библии, т.е. текстов Ветхого и Нового Заветов, однако большая часть их трудов до нас не дошла, и полный славянский текст становится достоянием российского народа только спустя пятьсот лет.

Славянская Библия стала первой национальной Библией на Руси, которая все последующие годы оставалась и остается единственной в литургическом употреблении в Русской Православной Церкви. Ее история насчитывает несколько основных изданий: Геннадиевская Библия 1499 г., Острожская 1580-1581 гг., Московская 1663 г., Елизаветинская 1751 г. Все редакции демонстрируют их последовательную преемственность, начиная с XV века, однако практически весь XIX прошел для  церковной и общественной жизни России под знаком перевода Библии на русский язык, о чем, собственно, пойдет речь дальше.

Основным событием, ознаменовавшим начало XIX в., до сих в исторической памяти многих поколений остается Отечественная война, развязанная французским императором Наполеоном Бонапартом. Ее возникновение было вызвано стремлением Наполеона достичь мирового господства. В Европе на тот момент только Россия и Англия сохраняли свою независимость. Несмотря на Тильзитский договор, Россия продолжала противодействовать расширению наполеоновской агрессии. Особое раздражение Наполеона вызывало систематическое нарушение ею континентальной блокады. С 1810 года обе стороны, понимая неизбежность нового столкновения, готовились к военному противостоянию. В военном конфликте двух сторон агрессором стал Наполеон, начав военные действия и вторгнувшись на российскую территорию. Так для российского народа эта война стала освободительной, Отечественной, поскольку в ней приняли участие не только кадровая армия, но и все социальные слои населения.

Эта война и события, связанные с ней, сильно повлияли на характер, убеждения и мировоззрение российского императора Александра I. В России принято говорить, что «на войне неверующих не бывает». Возможно, это утверждение вполне распространилось и на Александра. «Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда, нечаянно пригретый славой…» [А.С. Пушкин] постепенно превращается во взвешенного и даже консервативного политического деятеля. Его глубокая религиозность, доходившая до мистицизма, отмечена некоторыми исследователями той эпохи1. Ежедневное чтение Библии на французском языке (поскольку старославянский текст Писания императору был очень трудно понятен), духовные размышления о своем царственном предназначении, будущем России принесли свои плоды: с императором Александром произошло то, что в сообществе христиан евангельского толка принято называть «рождением свыше» [Евангелие от Иоанна 3:3]. В конце 1815 года из Европы Александр I вернулся с заметной сединой и уже с другими взглядами на жизнь.

История появления Священного Писания на русском языке самым непосредственным образом связана с появлением и работой Российского библейского общества (РБО). Днем основания Библейского общества в России считается 6 декабря 1812 года. В этот день император Александр I утвердил доклад князя А.Н. Голицына о целесообразности открытия в столице Российской империи Библейского общества. Его задачами стало «… способствование к приведению в России в большее употребление Библий <…> без всякое на оное примечаний и пояснений <…> обитателям Российского государства доставлять Библии <…> на разных языках, за самые умеренные цены, а бедным без всякой платы…»2.

Итак, появление Библии на русском языке непосредственно связанно с деятельностью Российского библейского общества. Мысль о том, что свободное чтение Библии – главного первоисточника христианской веры – возможен для многих христиан только на других языках, как для Александра I на французском, не давало русскому царю покоя. Именно по этому «Государю Императору благоугодно было “по собственному движению сердца своего, всегда преисполеннаго благотворной попечительности об исполненном благе любезных ему россиян и глубоко убежденного во всеобщей великой пользе от чтению слова Божьего приобретаемой, изустно повелеть президенту Российского Библейского Общества, дабы предложил Святейшему Синоду искреннее и точное желание Его Величества доставить и россиянам способ читать слово Божие на природном своем российском языке, яко вразумительнейшем для них славянского наречия, на коем книги священного писания у нас издаются”»3.

Исполняя волю Александра, президент Российского библейского общества князь Голицын (он же на тот момент и обер-прокурор Святейшего Синода) 28 февраля 1816 года донес Святейшему Синоду пожелание Его Императорского Величества. Фактически, эта работа была поручена Святейшему Синоду Православной кафолической греко-российской Церкви (одно из названий современной РПЦ МП в дореволюционный период), однако Святейший Синод отстранился от этой работы, перепоручив ее Российскому библейскому обществу: «Святейший Синод положил мнением: поручить Комиссии духовных училищ, дабы оная избрала в здешней духовной академии (Санкт-Петербург) способных к сему важному труду и возложила на них таковое предложение». Кроме того, Синод одобрил издавать Писание «от Российского Библейского Общества вместе с древним славянским текстом». Сообщает нам И.А. Чистович: «Святейший Синод отклонил от себя одобрение русского перевода к печатанию и издание его. Последующие подписи духовных особ под предисловиями были подписями только тех епископов, которые были членами (вице-президентами) комитета Российского Библейского Общества. Князь А.Н. Голицын доложил Государю о мнении Святейшего Синода и 13 марта предложил (доложил) Святейшему Синоду, что Государь утвердил это мнение»4.

Все произошедшее точно резюмирует И.Е. Евсеев: «Библию народ не читает, в народе она почти не известна; незначительная степень распространения Библии в народе, какую можно установить, то есть преимущественно распространение Евангелия и Псалтири зависит не от специально к тому направленного доброго намерения или распоряжения Церкви, а независимо от такого намерения, под влиянием церковного устава и по почину сторонних для Церкви учреждений и отдельных лиц. Даже самый перевод Библии на доступный пониманию народа русский язык появился по настоянию и почину не Церкви, а независимых от нее двигателей»5. Получается, что работа над переводом Священного Писания началась не по желанию высших властей Православной кафолической греко-российской Церкви, а благодаря частным лицам или людям, не имеющим прямого отношения к Российской православной церкви, что, к сожалению, нашло свое отрицательное проявление к дальнейшей работе РБО в области работы над переводом и распространением Библии.

Изначально новое издание Нового Завета и Псалтири печаталось на русском и славянском языках праллельными столбцами как в полном объеме, так и частями. Таких изданий к марту 1823 года было издано 111 тыс. экземпляров и 50 тыс. только Нового Завета. Но по мере распространения этих изданий стало понятно, что многие читатели не нуждались в старославянском тексте, «изъявляя желание иметь оную на одном российском языке».

Работа Российского библейского общества обрела и размах, и успех, – вот что об этом пишет И.А. Чистович: «Всеобщее выражение сочувствия делу Библейского общества лицами всех сословий, состояний, общественных положений, степеней образования, отовсюду несшаяся благодарность за доставление способов читать слово Божие на понятном языке, восторженные отзывы о переводе библии на русский язык со стороны духовенства и мирян показывали ясно, что Российское Библейское общество удовлетворяло существеннейшим нуждам народа и приносило пользу ощутительную»6. Нечто подобное сообщает нами и автор «Пути Русского богословия» протоиерей Георгий Флоровский: «Деятельность Общества развивалось очень быстро и с большим успехом, по всей империи сразу же раскинулась сеть отделений РБО. За первые десять лет работы было издано (и приобретено) книг на 43-х языках и наречиях в общем количестве 704.831 экземпляра. Этот успех, впрочем, всего больше зависел от правительственной поддержки и инициативы»7. Справедливости ради нужно сказать, что членство Александра I и других высокопоставленных лиц изначально определило престижность Библейского общества, поместив его в самый центр политической жизни России, однако даже самое активное участие первых лиц государства могло оказаться сведенным на нет (как это уже было в истории нашего Отечества), если бы не грамотная, эффективная и очень востребованная работа сотрудников РБО.

Несмотря на очевидный успех деятельности Библейского общества «начали раздаваться голоса, выражавшие сомнение в приносимой им пользе и даже отрицавшие эту пользу». В чем же причина такого неудовольствия? Во-первых, некоторые не «могли освоиться с мыслью о повсеместном чтении Библии…». Во-вторых, были те, «которые не могли освоиться с мыслью, что перевод Библии издается не Св. Синодом, а Библейским обществом, в котором председательствовало лицо светское и членами были многие из католиков, лютеран и пр.»8 Эту же мысль выражает и современный православный богослов М. Кригер в своей статье «В чем опасность библейских обществ»: «Трудно представить себе, что распространение Библии, это святое, в сущности, дело, может стать страшным орудием в борьбе против Церкви Христовой <…> Заверения Библейских обществ в том, что с помощью Библии они надеются обратить ко Христу народы, можно в лучшем случае отнести к разряду мечтательных мнений, а в худшем – к преднамеренному злоумышлению <…> Все ереси, все лжеучения и расколы произошли от того, что люди не понимали истинного смысла Священного Писания. Прочитает человек какое-либо место в Писании и начнет толковать по-своему, как вздумалось, погрешит в своем толковании, а там и от единства Церкви Божией отделится, сделается ересиархом <…>. В этом руководственном общем правиле, или догмате, спасения уже заключается ответ на вопрос: что делать, чтобы не погрешить в уразумении Священного Писания. Крепче держись учения и руководства Матери Церкви; когда встретишь в Слове Божием что-либо для тебя непонятное, ищи объяснения не в своем мудрствовании, не в мудрствовании самочинных толковников Писания, коих ныне развелось так много, а там, где повелевает искать его Святая Матерь твоя – Церковь Православная <...>. Любые внецерковные толкования и переводы Священного Писания превращают святое дело в кощунственное, антихристианское»9. Получается, что любая работа со Священным Писанием, будь то перевод Библии или ее интерпретация, может быть инициирована и поддержана (или не инициирована и не поддержана) только исключительно церковными властями, и здесь уже не идет речи о специальных знаниях, квалификации, специальном образовании «тружеников на ниве Божией» – все дело в благословении церковных иерархов, которые «приватизацию» первоисточника христианской веры посчитали для себя делом решенным.

Кроме того, вера православных в непогрешимость своей конфессии также не позволяла церковным иерархам полноценно включится в работу РБО над переводом и распространением Писания. Сотрудничество с иноверцами даже у некоторых светских людей вызывало не просто дискомфорт, но и серьезное раздражение. Вот, что по поводу деятельности Библейского общества пишет писатель, видный военный и государственный деятель, известный консерватор, инициатор издания охранительного цензурного устава 1826 года А.С. Шишков: «Не странны ли, даже смею сказать, не смешны ли в библейских обществах наши митрополиты и архиереи, заседающие, в противность апостольских постановлений вместе с лютеранами, католиками, кальвинистами, квакерами, словом, со всеми иноверцами? Они, с седою головою, в своих рясах и клобуках, сидят с мирянами всех наций, и им человек во фраке проповедует слово Божие <…> Где же приличие, где важность священослужения? Где церковь? Они собираются в домах, где часто на стенах висят картины языческих богов или сладострадостные изображения любовников <…> Не похоже ли это на Содом и Гомор?»10

Мы не будем вдаваться в подробности личных отношений между членами Библейского общества с их оппонентами и пропонентами, скажем лишь, что в мае 1824 года князь Голицын «с соизволения Государя, сложил с себя звание президента Российского Библейского Общества, отказавшись в то же время от должности министра народного просвещения. Министром был назначен А.С. Шишков, а президентом РБО – митрополит Серафим (Глаголевский)». Причиной этого события стала личная неприязнь А.А. Аракчеева к Голицыну. Дело в том, что в период с 1815 по 1825 гг. Аракчеев был наиболее доверенным лицом Александра I. Будучи военным министром  (1808 – 1810 г.г.) А.А. Аракчеев провел реорганизацию артиллерийских войск, с 1810 года председательствовал в Департаменте военных дел Государственного совета. В истории нашего отечества этот человек отметился как экспериментатор-неудачник, организовавший военные поселения, целью которых было самофинансирование армии. Правда, вскоре стало понятно, что эта идея абсурдна и не жизненно способна. Очень кратко, но емко деятельность Аракчеева характеризует В.О. Ключевский: «Чтобы не входить в подробности, достаточно обозначить деятельность Аракчеева словами одного современника, который сказал, что Аракчеев хотел из России построить казарму, да еще поставить фельдфебеля к дверям. Следствием всего этого было тягостное настроение, которое все более овладевало обществом. <…> оно привело к печальной катастрофе 14 декабря 1825 года»11.

Что касается «активности» митрополита Серафима в работе Библейского общества, то она полностью свелась к развалу библейского движения и прекращению проекта русского перевода Библии. Готовый к распространению десятитысячный тираж Восьмикнижия так и не дошёл до своего потребителя. В конце 1825 г. весь тираж был сожжен на кирпичном заводе Александро-Невской лавры. Переводы остальных книг Ветхого Завета, которые успели сделать в рамках проекта, в печать не пошли. Нужно сказать, что сам Александр I решительно противился закрытию РБО, и оно формально просуществовало до 12 апреля 1826 года и было закрыто уже новым императором Николаем Павловичем как отклик на письмо митрополитов Серафима и Евгения. В Высочайшем рескрипте было сказано: «Приняв в уважение представления ваши, Мне сделанные обще с митрополитом Евгением, о трудностях, встречающихся в движении дел Российского библейского общества и о тех пользе противных следствиях <…> повелеваю вам, как президенту оного Общества, приостановиться во всех его действиях без исключения, впредь до Моего дальнейшего соизволения…». 15 июля состоялся другой Высочайший рескрипт на имя митрополита Серафима о передаче имущества общества и всего, что принадлежало РБО, во владение Св. Синода: «Рассмотрев представленное от вас сведение о нынешнем наличном имуществе Российского Библейского Общества в денежных капиталах, в домах, в книгах и в прочем, простирающемся по цене до 2 миллионов рублей, и желая облегчить личное ваше попечение о нем, повелеваю ведение и распоряжение сим имуществом и вообще всем тем, что касалось до Российского Библейского Общества, возложить на Святейший Синод, в том точно виде и порядке, в котором все духовные дела принадлежат его ведению и распоряжению, на основании общих узакононений»12. Жалование чиновникам Библейского общества и выдача пособия лицам, трудившихся в переводе священных книг были прекращены 24 ноября 1826 г.

Старая английская поговорка гласит: «Не можешь победить – присоединяйся» (If you can’t beat em, join em). Ее русский аналог звучит несколько жестче: «Не можешь бороться, тогда возглавь». Похоже, что высшие чины русской православной церкви хорошо освоили эту методику. Бороться с деятельностью Российского библейского общества было не под силу даже такому монстру как РПЦ, осталось только возглавить. Но сделать это было можно исключительно с опорой на светские власти, на что и была сделана ставка. Государь император, «очень сильно заботясь» о сохранности материальных средств Общества (все-таки «денежные капиталы, дома, книги и прочее, простирающееся по цене до 2-х млн рублей»), решил все передать в ведение Святейшего Синода. Неужели как правопреемнику? Да, о какой там правопреемственности может идти речь! Просто все «духовные дела» должны быть в ведении Синода, а такие «духовные вещи» как деньги, недвижимость и другие материальные средства, полученные обществом от реализации проданной литературы, полученные Обществом от простых людей (или не совсем простых), от чистого сердца пожертвовавших это ради распространения Божьего Слова, конечно, не могли быть остаться без внимания церковных иерархов. Итак, на своем первом этапе Библейское общество просуществовало не долго: всего 14 лет и разрушилось церковным чиновничеством самым безжалостным образом.

Следующий этап переводческой работы с 1826 по 1856 гг. можно охарактеризовать как период формального запрета деятельности Российского библейского общества и работы частных переводчиков, среди которых нужно отметить труды протоиерея Г.П. Павского и архимандрита Макария (Глухарева).

Первым инициатором возобновления перевода Священного Писания стал архимандрит Макарий. В 1834 году он обратился с письмом к митрополиту Московскому Филарету (Дроздову) с письмом «о потребности для российской церкви переложения всей Библии с оригинальных языков на современный русский язык»13. Филарет никак официально не отреагировал на эту просьбу, видимо, совершенно не рассчитывая на успех такого мероприятия, и работа в этой области стала продвигаться усилием отдельных старателей, мотивом для работы которых стала глубокая убежденность в крайней необходимости довести это дело до конца.

Особой заслугой протоиерея Герасима Павского следует признать его деятельность по переводу Библии. Среди изданных Библейским обществом переводов непосредственно ему принадлежат переводы Ев. от Матфея и Псалтири. После возведения Филарета в 1817 г. в святительский сан и удаления на кафедру в 1819 г. Павский становится основным редактором перевода. Его роль в осуществлении перевода ветхозаветной части Библии нужно признать ведущей. Несмотря на формальные запреты, Павский «продолжал переводить Библию на русский язык с студентами в качестве профессора и, переводя книгу за книгой, довел свой перевод до конца пророческих книг»14. Однако в конце 1841 г. на имя трех митрополитов Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского), Московского Филарета (Дроздова) и Киевского Филарета (Амфитеатрова) поступил анонимный донос о хождении в среде студенчества духовных академий, а также священства литографированных экземпляров русского перевода и пророческих книг Ветхого Завета. Вот что об этом сообщает И.А. Чистович: «Недавно вышел в Петербурге литографированный перевод учительных и пророческих книг ветхо-заветного канона. Перевод показывает, что над ним трудился человек, сведущий в еврейском языке и способный владеть русским словом» (автором этого письма был бакалавр Московской академии иеромонах Агафангел (Соловьев), позже епископ вятский, затем арихиепископ волынский15). Тем не менее, с точки зрения анонима, в переводе есть явные отступления от истины: «1) Читателя прежде всего поражают заблуждения касательно пророчеств, относящихся к Иисусу Христу и Его церкви. Читая перевод, не видишь ни одного предсказания о Его божественном лице. <…>; 2) В переводе встречаются многие места, в которых переводчик усвояет св. писанием (употребляет в святом писании) мысли и слова, недостойные боговдохновенных мужей и противные намерению их. <…>;  3) Наконец, переводчик не уверен в подлинности и достоверности многих частей». Указав на недостоверности перевода, анонимный доноситель предлагает собственные советы, как поступить с переводчиком, чтобы «охранить церковь от угрожающей ей опасности и удовлетворить потребности сынов церкви, жаждущих чтения слова Божия»16. Примечательно, что Павского не стали обвинять по факту самого перевода. В вину вменили отход от церковной традиции в понимании основных пророчеств Ветхого Завета, искажение основных христианских истин, посягательство на церковные традиции и устои. У протоирея трижды взяли показания, пытаясь поймать на каждом слове. Священнослужителю пришлось сознаваться в заблуждениях, каяться и отрекаться.

Еще одним активным участником перевода Священного Писания на русский язык стал арихимандрит Макарий (Глухарев) – выдающийся миссионер, основатель и первый руководитель Алтайской миссии (1830 – 1843 гг.), а также переводчик Священного Писания. Занимаясь активной миссионерской деятельностью, Макарий постоянно ощущал нужду в опоре на понятный текст Библии, поскольку «живо чувствовал все неудобство обращения к славянскому тексту». В письме от 23 марта 1834 г. он поделился своими соображениями на предмет возобновления перевода Ветхого Завета на русский язык с митрополитом Филаретом (Дроздовым). По своей стилистике письмо Макария представляло собой почти официальный, программный документ, богословско-идеологический трактат-обоснование необходимости такого перевода, но Филарет «не дал этому письму в ту пору ни хода, ни известности, потому что высшая духовная администрация того времени враждебно относилась ко всем попыткам подобного рода»17.

Не дождавшись никакой положительной реакции со стороны высших церковных властей, в 1837 году архимандрит Макарий приступает к переводу книги Иова самостоятельно. Свою переводческую работу Макарий начинает с книги Иова вероятно потому, что Библейское общество довело свою работу до этой книги, но к самой книге Иова не приступило. Следовательно архимандрит Макарий осознавал себя как часть большой команды Российского библейского общества, чувствуя свою личную ответственность за выполнения всей работы по переводу Священного Писания.

Свой переводческий опыт он отсылает в Комиссию Духовных Училищ, надеясь на его издание. В то же время свой труд он сопровождает «письмом на Высочайшее имя», в котором священнослужитель обращается к государю, Николаю I, с личной просьбой: «Всемилостивейший государь! Великим благодеянием, которое Ваше Императорское Величие сотворили многим народам, составляющим российское государство, даровав им законы, приведенные в изящный порядок и в вожделенную ясность, Ваше Величество открыли восхитительные виды надежды, что российская церковь получит от благословенной десницы монарха святую библию на живом российском наречии, в переводе с оригинальных языков, еврейского и еллинского, в той полноте, в той общей для всех вразумительности, в какой было благоугодно Господу Богу даровать ее человекам, бесчисленно-многообразными путями благостью Его обращаемым от заблуждений, спасаемым»18.

Работа архимандрита Макария не была проделана напрасно: Комиссия Духовных Училищ поручила рассмотрение перевода книги Иова профессору еврейского языка Санкт-Петербургской духовной академии протоиерею Иванову. В общем и целом перевод был одобрен, и в 1839 г. Макарий таким же порядком представляет государю и Комиссии другой перевод книги Ветхого Завета — книги пророка Исаии.

Заключительный этап переводческой работы дореволюционного Российского библейского общества начинается с 1856 г. и заканчивается в 1876 г. и получает известность как «Синодальный». Характер этого этапа не был наполнен либерально-просветительскими идеалами, скорее, в обществе обнаружилась потребность в государственном строительстве.

Во время коронации царя Александра Николаевича (Александра II) в Москве проходили собрания Святейшего Синода. Во время одного из таких собраний 10 сентября на повестку дня перед высшими иерархами церкви был вынесен вопрос о завершении работы над переводом Священного Писания на современный русский язык. В общем и целом все были согласны, что работу нужно продолжать, однако ключевым вопросом оставался пункт, с какого текста переводить Ветхий Завет: с греческого текста Септуагинты или еврейского Масоретского? Официально было принято решение, на котором особенно настаивал митрополит Филарет (Дроздов), что Ветхий Завет нужно переводить с подлинника, то есть с древнееврейского текста. Тем не менее, в дальнейшем текст Синодального перевода обнаружил очевидную близость к литургическому церковно-славянскому тексту, жанровую и стилистическую однородность.

Сегодня без преувеличения можно сказать, что Синодальный перевод стал Русской Библией, текстом, сформировавшим язык, сознание и мировоззрение сотен тысяч, а может быть, и миллионов верующих людей. В данной статье мы не ставим перед собой цели критически осмысливать текст этого перевода, выявлять цели и мотивы переводчиков, принимавших достаточно спорные, неоднозначные решения, на наш взгляд. Отметим только следующее: вскоре после появления нового перевода появились критические отзывы на него, причем исходили они не от одних только ретроградов-консерваторов, но и от вполне прогрессивно мыслящих людей как, например, выдающийся правовед М.М. Сперанский. Вот что он писал в 1819 г.: «Сегодня, во время обыкновенного моего утреннего чтения, вместо греческого моего завета мне вздумалось читать Евангелие в новом русском переводе. Какая разность, какая слабость в сравнении со славянским! Может быть и тут действует привычка, но мне кажется — все не так и не на своем месте; и хотя внутренне я убежден, что это все одно и то же, но нет ни той силы, ни того услаждения»19.        Известный государственный деятель, юрист, публицист К.П. Победоносцев считал, что современный перевод должен быть еще более приближен к славянскому тексту, что и собственноручно сделал. Напротив, И.Е. Евсеев, председатель Русской Библейской Комиссии, в докладе «Собор и Библия», который он представил Всероссийскому Церковному Собору 1917-1918 гг., критиковал Синодальный перевод за излишнюю архаичность и несоответствие нормам литературного языка: «Этот перевод... неотложно требует пересмотра или, еще лучше, — полной замены... Язык этого перевода тяжелый, устарелый, искусственно сближенный со славянским, отстал от общелитературного языка на целый век»20. Но, так или иначе, именно Синодальному переводу было суждено стать единственной русской Библией для многих наших современников на протяжении более века. Кроме политических причин связано это с тем, что Славянская Библия издревле считалась в России «словесной иконой», которая предназначена не столько для самостоятельного чтения и разумения, но, главным образом, для  почитания и благоговейного слушания в церкви, поэтому главным в ней считался не столько смысл, сколько ритуальное благозвучие. В этой религиозно-культурной парадигме перевод Библии на понятный язык воспринимался в лучшем случае как вульгарное упрощение, а в худшем – как злонамеренное осквернение священного образа. Языковая дихотомия, или диглоссия, сыграла свою роль, поскольку критическое отношение к современным переводам сохраняется в современном христианском мире.

Российские протестанты также в значительной мере усвоили эту религиозно-культурную парадигму, но только применили ее к Синодальному переводу. Этот перевод стал для них литургическим и занял в церквах России примерно такое же место, как Славянская Библия в русской православной традиции. Так русский Синодальный перевод, против которого восставали многие из-за того, что он не соответствовал «словесной иконе» Славянской Библии, к настоящему времени сам в значительной мере превратился в литургическую «словесную икону» для евангельских общин.

Но, так или иначе, переводы продолжают появляться, становясь откликом на нужды многих христиан, желающих глубже понимать первоисточник христианской веры. Сегодня можно определенно сказать, что христианство XXI столетия на постсоветском пространстве будет радикально отличаться от христианства предыдущего века. Главное его отличие –  многообразие переводов Священного Писания на современном русском и других языках в открытом доступе для любого любителя Библии. И очень хочется верить, что это не будет делом отдельных любителей энтузиастов, пусть даже и высококвалифицированных, и духовных людей, но привлечет внимание и руководителей союзов, братств, религиозных объединений, т. е. духовных лидеров, которым не плохо было бы вспомнить, что подлинный подъем христианского духа начинается, прежде всего, с личного и коллективного чтения Писания на простом и доступном языке.

 

Савин Геннадий Александрович,

журнал «Христианское слово»

№ 1 за 2016 год.

***

Надеемся, что Вам интересны материалы, публикующиеся на нашем портале. Нам хотелось бы и в будущем обеспечивать вас, уважаемые читатели, свежими новостями и другой важной и полезной информацией. Наш проект является некоммерческим и существует за счет спонсорской помощи. В настоящее время мы испытываем серьезные финансовые трудности, а потому были бы искренне рады любой помощи с Вашей стороны.