В. Убейволк: Отцы и Эти

При выборе названия для этого эссе решил «сплогиатить», уж очень сильно мне понравилось шоу «Уральских пельменей» под данной вывеской, в которой они исказили классика и сменили слово «дети» на «эти». И, как нельзя кстати, это искажение подходит для моего названия, так как именно как к «этим» зачастую относятся к представителям молодого поколения. Как уже стало ясно, буду говорить о конфликте поколений – вообще и в церкви, в частности.

Итак, появилась ли эта проблема сегодня? Отличается ли положение подростков и молодежи сегодня от положения их предшественников? Существуют ли пути выхода и разрешения?

Не буду оригинальным, если выражу свою мысль в утвердительной форме – проблема отцов и детей существует, страсти кипят, накал, если и не увеличивается, то уходит в подполье.

Хочется обозначить, что проблема отцов и детей универсальна. Она существовала всегда. Хотя особо остро проблема ценности детской жизни была поставлена лишь в XVIII веке, а в конце XIX века серьезно заговорили о таком феномене как «отрочество». И уже век предыдущий проводит возрастные границы то здесь, то там. Появляется «психология подросткового периода», «возрастная психология», «психология детства». Еще когда я был подростком, то меня таковым стали считать при достижении мной 14-ти летнего возраста. Сегодня моя дочь в свои 12 лет, уже минимум полгода считается подростком (да и ведет себя как подросток). Планка резко упала вниз. Но, интересно, что верхняя планка за ней не последовала, даже наоборот. Вместо десятилетки двадцать лет назад, дети проводят в школе одиннадцать лет, а во многих странах СНГ и все двенадцать. И бывает, что сидят «детины» на школьной скамье до девятнадцати лет. И, хоть они и похожи на взрослых (и, наверное, таковыми являются), их социальный статус школьников дает о себе знать.

Хотя к вопросу особого воспитания детей обращались и в Древнем Китае, и Аристотель в Древней Греции, и мудрейший Соломон в Израиле. Во многих культурах и религиях существует особый ритуал посвящения, символизирующий собой переход из детства во взрослую жизнь. К сожалению, переход этот происходит не безболезненно, и не в один день. И в процессе этого перехода молодежь (подростки, отроки, юноши) недовольны взрослыми, а взрослые недовольны молодежью. Недовольство это касается практически всех сфер жизни: стиля одежды, музыки, сленга, отношения к работе и выборе профессии, отношении к представителям других субкультур и так далее. Таким образом, проблема отцов и детей была всегда, и не только в церкви.

Хотя именно в церкви сегодня она особенно заметна, я бы сказал «выпячена». Считаю, что с каждым годом во многих местах она усиливается. И для этого существуют несколько причин.

Во-первых – урбанизация. Значительная часть молодежи, родившейся в селах или в городках, сразу по окончанию школы стремится покинуть свою малую родину и перебраться из сел в районные центры, из районных центров в областные центры, из областных центров в столицу. Не везде и не всегда, конечно, но тенденция есть и она растет. К слову сказать, значительная часть столичной молодежи покидает страну в поисках лучшей и более интересной жизни. Зачастую молодые люди перепрыгивают через несколько ступеней: из сел прямо в столицу, а то и дальше. Мегаполисы предлагают больше шансов не только для трудоустройства, но вариативность профессий намного шире, и особенно профессий постиндустриального общества – там можно заработать хорошие деньги, не выходя из офиса, не напрягаясь на стройках и не подставляя свою голову под палящее солнце, служа аграрному сектору. Кроме того, в городах больше увеселительных заведений, мест для разнообразного проведения досуга. Общаясь со своими «предками», воспитанными на патриархальных ценностях, многие молодые люди не желают вместить их образ жизни. При этом, те же родители часто переживают за веру своих детей, так как «в этих городах их плохому научат».

Во-вторых, сменились эпохи. Модернизм сменился постмодернизмом. В других своих статьях я уже об этом писал. Подобное изменение произошло во всем мире, но именно в Советском Союзе это произошло слишком резко. Железный занавес пал, и структуры сменились на отношения, правила на мнения, повеления и запреты на рекомендации, авторитеты на «а кто ты такой». Сегодня никого уже не убедить ссылкой на авторитетное лицо. Недавно лично пережил подобную практику. Мои коллеги (а по совместительству – мои ученики) проводят активную работу среди молодежи. Один из самых успешных проектов – это тренинг центр, куда приходят старшеклассники для прохождения следующих блоков семинаров и тренингов: выбор профессии, основы критического мышления, формирование духовности и характера. Ведут эти группы мои друзья, которым я когда-то помог стать самостоятельными служителями среди молодежи. Скажу так: «мое мнение для них авторитетно, и они меня уважают». Бывало, что они меня приглашали на различные мероприятия, организованные для христианской молодежи, активной в разных церквях. Многие из той молодежи меня лично не знали, но только потому, что я – учитель их учителей, меня принимали открыто, и с первой цифры мы начинали работать. «Ледокол» был не нужен. По аналогии с христианскими мероприятиями мои парни пригласили меня провести один тренинг для старшеклассников, которые на 95% состоят из невоцерковленной молодежи. И что вы думаете? Для этой молодежи ничего не значило, что я – авторитет для их авторитетов. Мне пришлось их «завоевывать» с нуля. На них не повлиял ни статус, ни образование, ни опыт. Они хотели знать одно – являюсь ли я экспертом именно в той области, которую я им преподавал. Все остальные «звездочки на погонах» были им неинтересны. Если мы хотим открыть свои церкви для этой молодежи, то мы должны быть готовы, что вот именно такими они туда и придут – неструктурированными, ценящими личные отношения и личный опыт, более добрыми, чем мое поколение, но и более скептически настроенными.

В-третьих, в церквях проблема отцов и детей стоит острее, чем в обществе потому, что существует разное отношение к этому самому обществу. Как это описано в книге Р. Нибура, церковь может быть настроена против общества, либо слиться с обществом, либо занять иную позицию между этими двумя крайностями. Поколение верующих, воспитанное в СССР и поколение, воспитанное на грани распада союза, чаще всего принимает позицию «против общества». Общество – это средоточие зла, оттуда можно ожидать лишь лжи и коварства. Ничего доброго не осталось в людях, а, следовательно, мы должны дистанцироваться от всех притязаний общества на нашу личную и церковную жизнь. В таких церквях не принято посещать свадьбы и дни рождения своих родственников, если там распивают спиртные напитки, там не слушают «нехристианскую» музыку, не участвуют в общественной и политической жизни страны. Молодежь же, в большинстве своем открыта к обществу. Они не стесняются своей веры, потому что в силу усилившейся толерантности, их не гонят, над ними не издеваются, их мнение уважают. Моя дочь учится в 7-м классе. Все знают, что ее папа – пастор евангельской церкви, и, что она – верующая. В их классе еще одна девочка посещает церковь адвентистов, и еще одна позиционирует себя как активная православная. Так именно эти три девочки пользуются особым авторитетом среди мальчиков. Именно к ним парни проявляют особое уважение и почтение. Подростки и молодежь не видят угрозы, а соответственно, они также хотят быть активными в обществе. Они формируют свою жизненную позицию, исходя не только из цитирования библейских цитат, но и принимая во внимание иные аргументы. Конечно, они озадачены, когда «иные» источники противоречат библейским принципам, и могу сказать, что многие практикующие молодые верующие, зачастую принимают Христианские решения (если можно так выразиться). Они не идут на компромисс со своей совестью. Только они хотят быть убеждены, что разговор идет о действительно библейских ценностях, а не о возможном их толковании. Если их приглашает подружка на свадьбу, они не видят ничего плохого, чтобы быть там и поздравить своих друзей. Если они знают, что какая-нибудь светская организация мобилизует молодежь города на акцию по озеленению, они не видят ничего анти-христианского в том, чтобы стать в один ряд со своими одноклассниками. Если у них есть определенные способности и их пригласили стать частью определенного политического движения, и им это интересно, они пойдут. И вот это отношение к обществу также является еще одним «кирпичиком» в стене отчуждения между поколениями.

Теперь попробую представить возможные сценарии разрешения данной ситуации.

Сценарий первый: старшее поколение так и не поймет свою молодежь, а молодежь так и не поймет своих отцов. Конфликт может нарастать, и в какой-то момент может произойти раскол. Это не значит, что вся молодежь уйдет из церкви. Это значит, что определится некая группа несогласных. Они могут примкнуть к другой церкви, более открытой к их взглядам, могут основать новую церковь, а могут стать одной из постцерковных групп, феномен которых я уже описал в одной из предыдущих статей.  Данный сценарий является наиболее тяжким по своим последствиям, раны будут заживать долго, а у кого-то, возможно, так и не заживут.

Сценарий второй: смирение двух сторон и комбинация разных подходов в рамках одной церкви и одного богослужения. Данный сценарий, на первый взгляд, кажется наиболее правильным, наиболее «христианским». Хотя, я берусь поспорить с данной формулировкой. С одной стороны, мир есть, но, с другой – недовольство не прошло. Например. Я уже упоминал, что одной из болезненных стороны для многих является музыка. Какая-то церковь решает сохранить старый формат в виде хора, но и ввести новый – в виде группы прославления (хотя новым его можно назвать уже весьма относительно… новым он был 15 лет назад). Два пения пропел хор, и еще два – группа. Вроде все довольны. К сожалению, часто бывает так, что, когда поет хор, то молодежь «терпит», а, когда группа ведет прославление «терпят» старшие. Позитив в том, что все терпят и вмещают друг друга. Негативная сторона в том, что эта церковь сохранит мир в самой себе, но будет непонятна для новых людей. Представим себе, что в эту церковь зашел гость с православным культурным подтекстом, ищущий Бога именно в евангельской церкви, и его встречают барабаны и «подтанцовка». Он останется недовольным, и вряд ли придет в следующий раз. А в следующий раз в эту общину войдет группа подростков, не отягощенная церковным опытом, а ее встречает многоголосый хор, исполняющий пения о тяжких временах гонений… И они останутся недовольны, и также вряд ли придут в следующий раз. То есть, эта церковь выигрывает перед церковью, описанной в первом сценарии, они сохранили единство и мир между собой, но ограничили себя в культурной открытости для новых людей.

Сценарий третий: разделение двух (или более) форматов в рамках одной церкви. Сохраняется духовное единство, структурное единство, братское общение, но каждое поколение позволяет славить Бога в определенное время в определенном культурном стиле и слушать проповеди на определенные темы, актуальные для них. Такое сплошь и рядом встречается в Европе, и особенно в США и Канаде (конечно, не в эмигрантских церквях). У нас же многие этого боятся, называют расколом и бунтом. Мне видится, что именно это положение вещей может на самом деле объединить нас. Пусть мы слушаем разную музыку, пусть мы по разному относимся к обществу, пусть мы говорим на разных языках, но сама мысль о том, что мои братья любят меня настолько, что разрешили мне любить что-то свое, приблизит меня к этим братьям намного больше, чем общее пение воскресным утром. Думаю, поколения должны перестать идеализировать ситуацию и мечтать о нашем полном «единстве» в формах. Конфликт поколений никогда не решить. Он будет всегда, если в обществе и в церкви будут разные поколения. Надо честно признаться, что вместо того, чтобы переделывать друг друга, «прогибать», убеждать, переучивать, можно просто совместно жить. Может в следующем поколении вопрос форм не будет таким острым, и лет через 15-20 наши внуки будут стоять рядом с нашими детьми и петь одни и те же песни. Но, чтобы это произошло, мы должны дать возможность нашим детям проживать Евангелие в их культурном окружении.

Не я – первый, не я – последний, кто говорит об этом. Но, посчитал своим долгом поделиться своим взглядом на эту проблему.

P.S. Революция в стране возможна, если низы не хотят жить по старому, верхи не могут управлять по старому, и есть наличие революционной массы в стране (так писал В.И. Ленин). Применим теперь это к церковной жизни:

Изменения в церкви возможны, если молодежь ищет духовности, руководство понимает необходимость изменений и в церкви есть необходимое количество лидеров для всех возрастных групп.

Владимир Убейволк, специально для христианского информационно-просветительского портала словодлятебя.рф

________________________________