«Я думаю, что нормальное стремление человека, идущего в кино, заключается в том, что он идет туда за временем - за потерянным ли, или за упущенным, или за необретенным доселе. Человек идет туда за жизненным опытом, потому что кинематограф, как ни одно из искусств, расширяет, обогащает и концентрирует фактический опыт человека, и при этом он его не просто обогащает, но делает длиннее, значительно длиннее, скажем так. Вот в чем действительная сила кино, а не в «звездах», не в шаблонных сюжетах, не в развлекательности. Время, запечатленное в своих фактических формах и проявлениях, - вот в чем заключается для меня главная идея кинематографа и киноискусства».
Так сказал один из самых гениальных художников XX века – кинорежиссер Андрей Арсеньевич Тарковский. Я не люблю превосходную степень, но здесь невольно не могу удержаться, открывая цикл материалов о нем.
Я увидел его фильмы, когда мне было 16. Мне страшно повезло – тогда, во времена пресловутой «перестройки», шла ретроспектива его фильмов, посвященная годовщине его смерти. Я посмотрел все. Я буквально проглотил все его творчество, как глотают в детстве, не переварив, гениальные книги. Не переварив и не поняв до конца, но почувствовав саму атмосферу и почти мозжечком поняв – это работа гения.
С тех пор я собирал все, что касается его творчества. Сейчас мне кажется, что фильмы Тарковского я знаю наизусть, как знают любимую книгу. Наверное, такое бывает, когда встречаешь близкого тебе человека, который облекает в мир образов, звуков и слов то, о чем ты давно думал и поэтому это приводит тебя в дикий восторг. Ну ведь, оказывается, не я один такой! Есть человек, который думает как я, чувствует как я! Это большое счастье найти такого человека. Мне повезло, и я страшно завидую тем, кто еще только собирается открыть для себя творчество Андрея Арсеньевича. Только начните читать его постепенно, не спешите, и перед вами откроется удивительный мир удивительного Мастера.
Андрей Арсеньевич родился 4 апреля 1932 года в городе Юрьевце Ивановской области. Так, собственно, начинаются многие статьи о выдающихся личностях. Но в данном случае очень важно, когда и где вырос Тарковский, так как именно детство сформировало его творчество, оно наложило сильный отпечаток на все, что он делал впоследствии.
Он родился в семье великого русского поэта Арсения Александровича Тарковского и Марии Ивановны Вишняковой. Родители его познакомились на высших литературных курсах, которые, впрочем, не закончили. Они развелись, когда он был еще маленький, но до конца своих дней Андрей любил и почитал своего отца.
На его становление оказали влияние оба родителя и в первых своих фильмах Тарковский отдаем им обоим сыновью дань, показывая насколько глубоко влияние их на его творчество и его личность. Поэтому не нужно удивляться такой глубокой космической и метафизической поэтике фильмов Андрея Арсеньевича. Достаточно просто открыть томик стихов его отца и сразу понимаешь на чем зиждется связь отца и сына.
Мебель трескается по ночам.
Где-то каплет из водопровода.
От вседневного груза плечам
В эту пору дается свобода,
В эту пору даются вещам
Бессловесные души людские,
И слепые,
немые,
глухие
Разбредаются по этажам.
В эту пору часы городские
Шлют секунды
туда
и сюда,
И плетутся хромые, кривые,
Подымаются в лифте живые,
Неживые
и полуживые,
Ждут в потемках, где каплет вода,
Вынимают из сумок стаканы
И приплясывают, как цыганы,
За дверями стоят, как беда,
Сверла медленно вводят в затворы
И сейчас оборвут провода.
Но скорее они - кредиторы
И пришли навсегда, навсегда,
И счета принесли.
Невозможно
Воду в ступе, не спавши, толочь,
Невозможно заснуть, - так
тревожна
Для покоя нам данная ночь.
Это написал Арсений Тарковский. Если вы смотрели фильмы Андрея Тарковского, то вам ничего объяснять не нужно. Символический ряд настолько же метафизичен, как и поэзия его отца. Создается ощущение тождественности образов, их какого-то внутреннего родства.
Несмотря на развод, Мария Ивановна не препятствовала общению детей и отца, поэтому с каждым годом связь отца и сына становилась крепче. Эти детские свои ощущения от встреч с отцом Андрей описывает в фильме «Зеркало»:
«…Все ближе и ближе я видел его глаза, его черные волосы, его очень худое лицо, его офицерскую форму, его руки, которые обхватили нас. Он прижал нас к себе, и мы плакали теперь все втроем, прижавшись как можно ближе друг к другу, и я только чувствовал, как немеют мои пальцы – с такой силой я вцепился в его гимнастерку…».
И еще мне хотелось бы привести отрывок одного из писем к отцу, которое очень характеризует влияние Арсения Александровича на сына: «Ты всю жизнь считал меня ребенком, мальчишкой, а я втайне видел тебя другом. Если бы можно было, я бы не отходил от тебя ни на шаг».
Все эти детские ощущения нашли отклик в первых, да, впрочем, и в последующих картинах великого режиссера. Он так скрупулезно анатомирует свою душу, что невозможно упрекнуть его в фальши, надуманности, скрытности.
Самое интересное, что Андрей добивается известности гораздо раньше, чем отец. В 1962 году он едет в Венецию и получает главный приз кинофестиваля «Золотой лев Святого Марка» за фильм «Иваново детство». Тридцатилетний режиссер становится всемирноизвестным. У отца же, в его 56 лет, в том же году выходит лишь первый тоненький сборник стихов.
Андрей впитывал как губка все, что окружало его с самого детства. Отсюда почти медитативная манера его фильмов, исповедальность. Он почти буквально пытался воспроизвести атмосферу своего детства. Когда смотришь его картины, то буквально начинаешь ощущать запахи, испытывать те же чувства, что и сам режиссер. Ветер, ночь, дождь, пожар – все это заставляет погрузиться в мир образов художника и это важно для него самого.
Свой первый дипломный фильм Андрей Тарковский поставил на «Мосфильме» в 1960 году, сценарий для него он написал со своим однокурсником Андроном Михалковым-Кончаловским. Уже по этому, небольшому по метражу фильму, становится ясно - в кинематограф пришел молодой многообещающий режиссер.
Впоследствии его часто обвиняли в абстаркционизме, авангардизме, да в чем его только не обвиняли. Однако, по самым первым кадрам картины видно, что Тарковский – режиссер-символист. Каждый кадр, каждый план у него имеет определенное значение, несет в себе какую-то смысловую нагрузку. Да и постановка проблемы для кинематографа того времени своеобразна. На примере дружбы мальчика «из хорошей семьи» и рабочего, Тарковский хочет раскрыть не просто взаимоотношения взрослого и ребенка, но и поставить вопрос: доступно ли высокое искусство простому человеку.
Вообще все, что делал Андрей Арсеньевич нельзя вместить в рамки одной проблемы. Его фильмы многослойны и этим интересны. Как интересен «Каток и скрипка». Тарковский уверен, что для настоящего искусства нет сословных или социальных границ. Оно доступно всем! Такую уверенность он сохраняет до конца своей жизни. Посмотрите, с каким уважением и благоговение простой рабочий парень смотрит на скрипку своего молодого друга и слушает его игру.
Это, по сути, удивительная притча об искусстве и людях. Глубокая, романтическая и красивая притча о красивых людях. И неважно, к каким социальным слоям мы принадлежим. Каждый человек может дать что-то другому, открыть новые грани в личности, научить.
Чего стоит хотя бы эпизод с булкой белого хлеба, которую бросает на асфальт мальчик. Речь водителя катка совсем не патетична, как было принято в то время в советском кинематографе, но от этого она не проигрывает, а, пожалуй, выигрывает в эмоциональной ценности и правдивости. Как художник Тарковский добивается настоящей, не идеологической правды от своих героев.
После столь блистательного диплома наступила пауза, когда режиссер не знал, что ему делать дальше. Перед ним стоял вопрос о своей собственной состоятельности. Казалось, что «Каток и скрипка» возник стихийно, как плод внезапного порыва вдохновения, в который автор выплеснул все, что смог. Но будет ли продолжение? Над этим вопросом он мучался сам.
Характерен эпизод, приведенный оператором Вадимом Юсовым (с ним Тарковский снял несколько картин, вплоть до «Сталкера», на которой они и разошлись). Во время посиделок в Болшеве Андрей внезапно воскликнул: «Дайте мне камеру и пленку и я удивлю мир!». Но после небольшой паузы добавил: «Нет, не удивлю. Не надо ничего…». Именно в этот период ему совершенно случайно предлагают работу на «Мосфильме» над полнометражной картиной. Ей стала экранизация рассказа В. Богомолова «Иван» - «Иваново детство».
Сам Тарковский так рассказывал об этом в 1973 году в Восточном Берлине (цитата по книге Николая Болдырева «Андрей Тарковский. Биографические ландшафты): «И получилось – так, случайно – что на «Мосфильме» произошла катастрофа с одним из фильмов, который там снимался. После того, как была отснята уже тысяча полезных метров, картина была закрыта, потому что это было воспринято как брак – так сказать, творческий брак. Фильм назывался «Иван», по рассказу Богомолова «Иван», по сценарию Богомолова и Папавы. И мне предложили... Я очень обрадовался, что мне кто-то предлагает какую-то серьезную работу...
Ну, прочитал я этот сценарий, не зная о том, что я последний из режиссеров «Мосфильма», кому было предложено взяться за эту картину. Никто не брался, потому что был истрачен миллион рублей старыми, сто тысяч по-новому, а всего на картину было отпущено двести пятьдесят тысяч новыми. Почти половина истрачена. И – брак. Я взялся, переписал сценарий, много мы внесли изменений... То, что было в первом сценарии, было очень плохо. Это не имело никакого решения, рассказ был никак не переплавлен в кинематографическую форму. И мы не решались снимать этот фильм до тех пор, пока не придумали вот этих снов Ивана. Когда я придумал эту форму – саму эту идею, – мне показалось, что фильм будет держаться, состоится. И потом мне помогло то, что я знал мальчика — Колю Бурляева. Тогда ему было, по-моему, тринадцать или четырнадцать лет...
И вот я взялся за эту работу вместе с Вадимом Юсовым, и мы сняли эту картину. Страшно было снимать... Страшно потому, что я знал: если картина у меня не получится, никакой надежды на то, что я получу следующую свою постановку, у меня не останется. А с другой стороны, для меня эта картина была как бы экзаменом. Для самого себя. Я, честно говоря, думал... в общем, серьезно думал, что если она не получится, вряд ли я останусь в кино. То есть сам бы не захотел остаться. Я был очень честолюбив в то время, очень верил в свою исключительность. Нетерпимым был очень и очень. Провала бы я просто не пережил».
Фильм был отснят за небывало короткие сроки - пять месяцев. В нем также сильно ощущение детства, но не обретенного, а потерянного, вернее отнятого у главного героя. Главную роль мальчика Ивана исполнил юный Николай Бурляев.
Вот, что сам режиссер говорил об этой картине: «Иван - это ребенок, снедаемый страстью взрослого. Он потерял детство на войне и погиб, потому что жил как взрослый. Картина должна строиться на характере мальчика, но должны быть эпизоды, где выясняются его детские черты. В рассказе найдена точная деталь - игра в войну, что может быть страшнее! Здесь все очень глубоко, страшно и правдиво, здесь нет места приключенческой романтике. Мальчик здесь не должен быть гордостью и славой, он - гope полка. Они мучаются, когда он уходит на «ту» сторону. Только взрослая страсть мальчика заставляет их мучиться с ним. Я просто влюблен в эту тему. Мне было столько же лет, когда началась война. Это ситуация моего поколения».
«Иваново детство» - необычайно поэтическая картина. Как и все, что снимал Тарковский, по форме подачи материала – это философская притча. Притча, затрагивающая самые глубины человеческого ЭГО, его личность, его подсознание. Она стала действительным экзаменом для молодого режиссера и его настоящим триумфом.
Вся съемочная группа находится под впечатлением от работы с Тарковским. Николай Бурляев вспоминает об этом времени: «Думаю, не одному мне было физически трудно в картинах Тарковского. Он добивался полной правды, а не игры. У него приходилось играть сцены, лежа в леденящей мартовской грязи, ползать в холодных осенних болотах, иногда проваливаясь по горло, в одежде и ботинках переплывать студеный ноябрьский Днепр...
И все же работа с Тарковским вспоминается как увлекательнейшие счастливые приключения под руководством остроумного человека. Его юмор снимал напряжение, завораживал окружающих, облегчал физические трудности. Все существо Тарковского говорило о том, что он сотворен из особого теста. Между ним и остальными сохранялась невольная дистанция, хотя в нем не было высокомерия, он был контактен и находил общий язык с любым членом группы. Как ни в ком другом, в нем ощущалась громадная амплитуда эмоциональных колебаний, психическая подвижность, многогранность высокоодаренной натуры».
Думаю, это очень важно для понимания того, как относился Андрей Арсеньевич к кино. Отсюда конфликт между двумя безусловно талантливыми режиссерами, которые были одно время соавторами, – Андреем Кончаловским и Андреем Тарковским. Кончаловский всегда был уверен, что его тезка идет по гибельному пути для режиссера.
«Наше расхождение началось на «Рублеве». Я стал ощущать ложность пути, которым он идет. И главная причина этой ложности – чрезмерность значения, придаваемого себе как режиссеру… Его мало интересовало, как воспринимается сцена зрителем, - он мерил все тем, как она действует на него самого. Он часто повторял бунинскую фразу: «Я не золотой рубль, чтобы всем нравиться».
Два разных подхода к искусству. Исходя из слов Кончаловского, кажется, что Тарковский презирал зрителей. Однако, это не так. Не один раз он говорил о том, как важен для него его зритель, как важно донести до него то, что будоражит душу художника. Именно поэтому нельзя льстить или заигрывать со зрителем. Это опасно, опасно для самого зрителя и убийственно для режиссера.
В своем парижском интервью Тарковский так охарактеризовал свое отношение с мировосприятию и творчеству Кончаловского: «…Мне не понравилась ужасная пустота и желание перестать быть тем, кем он был до сих пор. Измена самому себе меня потрясла. Все-таки это Андрон, он сделал «Асю-хромоножку», «Первого учителя», которые мне очень нравились. Там Андрей не то, что старался, он был самим собой. Если бы он пошел по этому пути, то мог бы развиться в личность. А так он встал на коммерческий путь и, в лучшем случае, дай Бог, станет средним американским режиссером, не помнящим родства. Это ужасно обидно, для русского художника такие вещи не проходят даром и не прощаются. Не прощаются Богом. За это придется очень дорого заплатить».
В этом весь Тарковский. Ему ничего не нужно наполовину. Ему претит мысль, что искусство может продаваться как печенье на базаре. Все это слишком важно для его души, для его личности, чтобы угождать кому бы то ни было или чему бы то ни было. Именно поэтому он не смог найти настоящую творческую свободу ни на Родине, ни заграницей. В этом заключен секрет его творческого гения – сопричастность, искренность, открытость, в чем-то даже и беззащитность. Это определило успех фильма «Иваново детство».
В июне 1962 года фильм был выпущен в прокат с присвоением первой (высшей) категории и тиражом более 1500 копий. В августе Тарковский едет со своим фильмом на Венецианский кинофестиваль, где его ожидал оглушительный успех: гран-при – «Золотой лев Святого Марка». Пресса захлебывалась от восторга.
За этим последовало более десяти наград на других зарубежных фестивалях. Знаменитый Ж.-П. Сартр в своей рецензии, опубликованный в «Унита» и «Леттр франсез», писал: «Истина заключается в том, что для этого ребенка весь мир становится галлюцинацией, и даже сам он, чудовище и мученик, является в этом мире галлюцинацией для других». Это был настоящий триумф русского кино и рождение гениального художника
Игорь Поповwww.mirt.ru
