Новые форматы церковности как ответ на кризис церкви

Церковь переживает очевидный кризис. Несмотря на религиозные свободы, храмы пустеют, а центры христианской активности смещаются в сторону от них. Как понимать эти смещения, и чем может ответить церковь, чтобы вновь стать центром, где пересекаются культурные, научные, светские и религиозные течения жизни?

Кризис стоит понимать двояко. С одной стороны, кризис для церкви норма. Точнее, церковь всегда вне нормы, она еще пути, в поиске и пересмотре своих форм и отношений. С другой стороны, кризис не может быть нормой, если он связан с массовым отходом людей от церкви, с их разочарованием в церковном христианстве. Люди маловерующие и неверующие отворачиваются от церкви, и даже верующие люди не могут далее жить внутри ветшающих, но при этом все более политизируемых и коммерциализируемых церковных институтов.

Возникают все новые вопросы о соотношении христианства и церковности, в свете которых можно помыслить церковь вне обязательной связи с ее историческими формами, повернуть церковь от увлеченности собой к евангельской простоте, повернуть христианство к Христу.

Что такое церковь и где ее границы? Справедливо ли авторитетное мнение, что «кому церковь не мать, тому Бог не Отец». Как быть с теми, кто верует, но не принадлежит? Как должна измениться структура церковной жизни в нетрадиционном обществе? Можно ли мыслить церковность за пределами церкви? Пространство общения христиан, разные формы их общности, не содержат ли в себе тело и дух церковности? Как совместить автономию личности, желание индивидуальной свободы и стремление «быть частью» в современных форматах церковности?

Церковь как сообщество выходит за рамки церкви-института и проявляет себя в таких нехрамовых формах как монашество, неформальные типы общинности, миротворчество, солидарность с бедными, сочувствие революции, протестные настроения, контркультура, внецерковное христианство, внутрицерковная оппозиция, философствование и вольнодумство. Интеллигентские сообщества, философские кружки, дискуссионные студенческие клубы, социальные группы взаимопомощи – в этих местах церковь как общность ощущается сильнее, чем внутри самой церкви как храма.

Возможно, речь должна идти не только о церкви в ее осязаемых, почти телесных формах, но и о церковности как качестве, свойстве, субстанции церкви. Церковность – то, что делает церковь церковью, это способность объединяться вокруг Христа и воплощать в общинной жизни Его любовь и истину. Парадокс, но такую церковность можно встретить вне церкви, и можно в церкви не встретить. 

Духовность вне религии, религиозность вне церкви, вера вне института – эти странные возможности стали вдруг востребованными на фоне заката иерархической, системной церковности.

Все больше «любят Иисуса, но не любят церковь» (название одноименной книги Дэна Кимбела) и «теряют веру» из-за церкви (как автор одноименного бестселлера Уильям Лобделл). Об этом – не только радикалы Шейн Клейборн, Самир Сельманович, Пол Янг, но также Филипп Янси или Фрэнк Виола.

В отношении к церкви верующий или ищущий веры человек претерпел внутренние перемены – ранее он тянулся внутрь церкви, в худшем случае был «за церковной оградой» или «у церковного порога», теперь же церковь для него утратила свою притягательную силу и выглядит покинутой. Бог более не связывается с церковью, Его присутствие уже не постоянно. Он не только не частый гость, но гость редкий, почти случайно зашедший.

К сожалению, мне не дано пророчествовать, говорить о том, что большинство не видит или же о том, что еще не наступило. Мне остается констатировать то, что уже происходит, и потому мои заметки должны восприниматься с большей тревогой, так как времени на осмысление уже нет, процессы расцерковления достигают своего апогея.

Не так давно американский студент Джеферсон Бетке разместил в сети ролик «Почему я ненавижу религию, но люблю Иисуса», который посмотрели почти 18 миллионов пользователей социальной сети. Это лишь один пример все более популярного внецерковного христианства. По мнению студента, кризис церкви не говорит об упадке веры: «Люди моего возраста часто не удовлетворены церковью, но, несмотря на это, ищут истину»

Для «православных» россиян все более заметным становится пугающий факт оттока людей от церкви, малолюдности даже в праздничные дни. По данным МВД в пасхальном богослужении 2011 года приняли участие 100 тысяч православных верующих. В рождественских церковных празднованиях 2012 года участвовали 2 миллиона россиян, хотя сам праздник отмечали более двух третей населения страны; таким образом, из почти ста миллионов празднующих лишь два миллиона соотносили христианский праздник с христианской церковью.

В протестантских церквах также задаются вопросом, почему праздники, не теряя в целом своей популярности, оказались вне церкви и приобрели корпоративный или семейный характер. Бога не перестали искать, тем более не перестали праздновать напоминающие о Нем события, но Его перестали искать в церкви. Божье присутствие и связанный с этим праздник ушли из церкви и нашли себе место в гуще обычной жизни, в домах простых людей. Трудно говорить о «Боге в церкви» и о «Боге церкви» в обществе, где присутствие Бога и чувство этого присутствия связывается с иными сферами и уровнями жизни.

Бога нельзя заменить церковью. Если в церкви живое чувство Бога, ощущение Его присутствия теряется, исчезает радость Встречи, рвется объединяющая связь вокруг Христа. Если не Христос посреди нас, то посреди нас пустота.

На мой взгляд, в последние дни христианской истории, как и в дни первые, церковь будет не столько местом и обществом прихожан, сколько общиной, общностью учеников. Снова станет видимым ее обычно невидимый, надконфессиональный, собирательный характер. Церковь будет не разделять, а объединять. Можно будет принадлежать разным конфессиям, но обретать чувство церкви, общины, Христового круга в общении с «просто христианами».

Сдвиг в понимании церкви и церковности можно выразить и так: раньше Христа представляли внутри церкви, сейчас церковь представляют вокруг Христа. Произошло «освобождение» Христа от церкви, высвобождение Его Личности из иконических и идолических образов традиции. Церковь – не вещь в себе, ее тождество не гарантировано. Церковь перестает быть церковью, когда из нее уходит церковность – способность объединять верующих вокруг Христа в живую общинную связь, в Его тело.

Рассогласование церкви и Христа – следствие институализации, превращения живой личностной связи в систему, где структурные элементы связаны функционально и безличностно.

Если мыслить церковь по аналогии с храмом времен Христа, то окажется, что такая церковь не была домом Бога, местом Его пребывания, она напоминала скорее о Его отсутствии. Пустеющие христианские церкви - свидетели того, что Бог здесь был, но уже ушел – не только из здания, но и из традиции, культуры, конфессиональной истории.

Храм первого века, как и церковь века двадцать первого, - напоминание о Боге, которым нельзя владеть, которого нельзя закрыть в своих стенах и присвоить. То, что сказал Тютчев о лютеранской кирхе, - «дом ее уж пуст и гол стоит», - справедливо  характеризует состояние христианской церкви в целом.

Но где же можно найти Христа, и где вокруг Него формируется церковность? Если продолжить аналогию с днями Его земной жизни, то мы увидим, что Христос был основателем внехрамовой церковности. Его группа учеников, Его бродячая община была вброшена в естественный порядок жизни, не выделялась в течение религиозное. Здесь встречаем религиозность народного (народнического), неэлитарного, незакрытого типа. Здесь встречаем и кочевническую, переносную церковность, при которой Христос и «христиане» не там, где церковь; напротив, церковь там, где Христос и собранные во Имя Его христиане.

То, что мы называем сегодня церковь – памятник Богу, или даже надгробие, если вспомнить Ницше («Чем же еще являются эти церкви, если не могилами и надгробиями Бога?»). Это памятное место, знающее о настоящей церковной жизни и отсылающее к ней. Церковь – знак священной пустоты, указатель на отсутствующее, символ христианской трагичности, неудачных попыток задержать в своих стенах живого Бога.

Восстановить отношение церкви и церковности, формальной и содержательной сторон, организационной функциональности и общинной жизни – условие преодоления кризиса христианской церкви, такого преодоления, при котором церковь оживится, т.е. станет ближе к реальности современной жизни и наполнится ей (жизнью).

Церковность является в каждом круге собранных во имя Иисуса. Когда это явление церковности закрепляется организационно – через память, тексты, литургию, иерархию и проч., - возникает церковь. Но любая церковь – часть Церкви, в этом смысле любая церковь частична. Если так связаны церковь и Церковь, то подобным образом можно мыслить связь христианства отдельного и всеобщего. Там, где есть двое или трое, и Христос посреди них, там присутствует церковь в ее частичности. Церковь на земле присутствует всегда в ее частичности, неполноте; ведь даже если собрать всех ныне живущих вместе, это не будет полное собрание, с нами не будет предков и потомков.

Поскольку церковь, будучи единой по определению, является нам частично, то трудно усмотреть принципиальное отличие между студенческой группой изучения Библии и церковной общиной. Если самое главное в церкви – присутствие Христа и единение вокруг Него, то при данном минималистском определении церковь лишается отдельного места, специфического статуса, обязательных организационных форм. Если церковь должна быть закваской, квасящей все тесто, то для этого ей надлежит использовать, благословить и освятить все социальные и культурные связи, заквашивая своей церковностью все нецерковные сферы, восстанавливая господство Христа во всей жизни, устраняя само ее деление на духовную и земную, церковную и светскую. 

Такое минималистское и при этом универсалистское определение церкви позволяет сочетать принадлежность определенной конфессии с интересом к опыту другой, верность своей традиции с пониманием ее частичности, условности, ограниченности. Так можно быть прихожанином протестантской общины, дорожа демократизмом ее литургической и общинной жизни, и при этом в плане богословском быть увлеченным более глубокими  традициями патристики и схоластики. Такие идейные движения как «радикальная ортодоксия», «теология освобождения», «литургический евангелизм» или теология «возникающей церкви» позволяют быть частью большего, не отрекаясь и от своей малой церковной традиции.

Возникает вопрос: а зачем разрозненным группам «просто христиан» включаться в конфессиональные традиции, если можно войти сразу в единство всей церкви, стать частью невидимой вселенской церкви? Этот вопрос будут задавать все громче.

Возможно, провиденциальная логика исторических перемен ведет к тому, что упадок церквей (established churches) на фоне активизации нецерковного христианства и внехрамовой церковности окажется для христианства и мира благом. Возможно, христианский мир, не готовый к церковным реформам, окажется вынужденным к ним логикой внешних, внецерковных перемен. Возможно, размытие границ церкви окажется не обмирщением церкви, а воцерковлением мира, сближением с ним, переоткрытием в нем присутствия Христа.

Если церковь не избавится от самососредоточенности, увлеченности собой, внутренней борьбы за власть и блага, то возникнут новые центры церковной активности, новые формы церковной жизни. Новые формы церкви и новые проявления церковности напоминают историческим церквям, что «Наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу…Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Иоан.4:21-24). Если церковь умолкнет, то камни возопиют.

Михаил Черенков

Источник: theology.in.ua