Михаил Горбачёв: достичь мира на Ближнем Востоке «можно только через Иисуса Христа»

Возвращаемся к победителю дракона. Я пишу эти строки, когда Горбачёву исполнилось восемьдесят лет, и спорят, хорош он был или плох, атеист или скрытый верующий. Всё гораздо проще: он был мечом в руке Бога. Он был верующим, в том смысле, что исполнил всё, вложенное Господом в его душу. И, что очень важно, не пролил ни капли человеческой крови. Это разве не от Бога? Нет, что бы ни говорили о роли народов в истории, мы с вами хорошо знаем, что идеи в массы продвигают личности, а уже массы претворяют идеи в жизнь, и спустя какое-то время это называют идеями масс.

Первая встреча с ним в Кремле состоялась в знаковом 1990 году, когда впервые в истории правительство СССР официально пригласило лидеров американских христианских организаций посетить советскую страну. Нас в делегации семнадцать человек. Впервые на официальном уровне американские христиане встречались с руководителями СССР в области политики, экономики, науки и культуры. Встречи в Совете министров, в Верховном Совете, Академии наук, встреча с руководителями КГБ, встреча в Кремле с М.С. Горбачёвым.

Тепло вспоминаю Раису Максимовну Горбачёву. Это уже было попозже, после всех официальных встреч. Она сидит на диванчике, зорко смотрит вокруг. На ней скромный тёмно-розовый костюм. Я сижу рядом с ней. Взяла меня за руку.

– Майкл, всегда всем рассказывайте, что благодаря Михаилу Сергеевичу у нас не было гражданской войны!

И потом, помолчав, добавила:
– Ради людей он не хотел спорить с амбициозными политиками и отошёл в сторону.

Смотрит на появившегося генерала Руцкого, будущего руководителя путча против Ельцина, переводит тёмно-карие глаза на генерала Столярова: «Нет, Николай, кроме вас никто в романтику не верит». Столяров с Руцким освобождали семью Горбачёвых из-под ареста путчистов в крымском Форосе. До этого Столяров преподавал в Академии генерального штаба. После освобождения Горбачёв назначил его заместителем председателя КГБ.

И сказал: «Надо всё там изменить!» В эйфории наступавшей свободы и он не понимал, что в такой организации «всё» изменить нельзя, ибо секретная полиция сталинизма уже стала государством в государстве. Но Столяров за короткое время успел передать арестованные рукописи Солженицына, списки множества стукачей в области религии и культуры, рассказал обществу о многих прискорбных фактах насилия, лежащих на совести этого аппарата пыток, подавления, убиения.

Потом Столяров стал заместителем министра обороны страны и сумел с помощью библейских обществ мира напечатать для армии миллион Библий в обложке цвета хаки. А в предисловии написал, что каждый солдат и офицер должен знать, о чём говорит эта великая книга жизни.

Раиса Максимовна вспоминает о том, что смотрит мои еженедельные телепрограммы «Возвращение к Богу», качает головой:

– Вы такой способный. Так интересно обо всём рассказываете. Глаза ваши убеждают… Но если бы ещё о Боге меньше говорили, вообще было бы хорошо…
– Раиса Максимовна, если о Боге не говорить, то зачем мне по телевизору выступать?!

– Как преподаватель философии не могу с вами согласиться. Можно говорить о духовности, но без упоминания Бога….

– Простите меня, но тогда это не настоящая духовность, это просто нравственность…
– Увидим, Майкл, увидим… Не Бог, а красота должна спасти мир…
– А Бог, что это…

Когда спустя несколько лет Раиса Максимовна умирала от лейкемии, она часто повторяла слова: «Господь… Господи… Слава Тебе…» Так рассказывали её близкие. За десять дней до её ухода я молился о ней и верил, что по Божьей милости она окажется в том месте, где душам хорошо. На открытии Фонда Горбачёва в Москве она оглянулась и тихо сказала, почти прошептала: «Им нужен был царь, а он был всего лишь президентом. Они хотели, чтобы он наказывал, а он пытался научить их любить…»

Спустя год после её смерти, Михаил Сергеевич увидел меня в дипломатическом зале аэропорта, подошёл и сказал на ухо: «Больше всего хочется узнать, где она сейчас?» Однажды произошла удивительная вещь. Горбачёв был где-то на Ближнем Востоке. Журналисты задали ему вопрос: реально ли достичь мира на Ближнем Востоке? Он вдруг ответил: «Можно. Только через Иисуса Христа!»

Странное дело: все газеты – американские и европейские – этот ответ не опубликовали. Исключением стала только одна итальянская газета, она хранится у меня…

Говорю с Ириной, их дочерью, исполнительным директором в Фонде Горбачёва. Она в то время смотрела на мир восторженно, говорила о том, как ей хочется верить в Бога. Все тогда были другими. Ещё действовал наркоз свалившейся свободы. Российские люди были оглушены чувством почти вседозволенности, в большом советском концлагере убирались вышки охранников, рвалась колючая проволока, люди становились друг другу ближе. Конечно, как всегда, со свободой выползала из затаённых углов разная нечисть, но её ещё не замечали. Нечисть присматривалась, находила слабые места человеческого сердца, чтобы проникнуть туда. И проникала.

К старости я стал всё больше удивляться природе человека. Человеку, да простят меня некоторые, свойственна черта, названная писателем Салтыковым-Щедриным «упорством тупоумия». Оно возникает не всегда из-за нехватки ума, а из-за злобного упрямства, в частности, от нежелания помнить гадости и мерзости, совершённые его вождями. Есть в этом какое-то бесовское влияние. Взять, к примеру, Сталина. Ведь был убийца, тиран, палач, вурдалак, дьявольский отпрыск, замучил и убил миллионы людей, и всё равно некоторые вспоминают его с ностальгией. Интересно, что так вспоминают его даже те, у кого в семьях были убиты сталинскими слугами близкие родственники и друзья. Вот что делает дьявол с человеческой памятью и душой!

Есть ещё на земле люди, в которых живёт ненависть к этому палачу, но живы и те, кто славит его, тоскует по нему. Какой-то массовый мазохизм! Должно пройти время, когда и тех, и других уже не станет, а будет жить поколение людей равнодушных ко всему, в том числе и к нашей эпохе, и к упырю Сталину. Сталин переберётся из подсознания в историю, его будут вспоминать примерно как Нерона, но уж точно не как Юлия Цезаря. Он станет небольшой страничкой вечной истории. Да, после нас будут жить равнодушные ко всем нам – известным и неизвестным.

И снова о Горбачёве: спорят о нём, пока ругают те, кто с тоской вспоминает СССР, в ком продолжает жить рабский дух холуя к хозяину. Редко кто понимает, что Горбачёв был инструментом Бога, который после семидесяти четырёх лет разрушил государство зомбированных рабов. Он был скальпелем в руках Творца. Что для Бога семьдесят четыре года? Он только взгляд перевёл, потом снова посмотрел, а прошло уже семьдесят четыре года. И увидел, что это плохо, даже ужасно. И выбрал тех, кто разрушит концлагерь. А с Гитлером, вспомните, и того меньше было – всего тринадцать лет при власти.

Единственно, каюсь перед Всевышним, как-то не согласуется с Божьей логикой моё сознание. Оно в том противится, что понимает: от мерзавцев нельзя даже на миг отворачиваться. Такие часто захватывают власть, и, пока Бог переведёт на них взгляд и уничтожит, они успевают истребить миллионы людей. Я знаю, что Божья логика – не человеческая, и Божья справедливость – не человеческая. И всё равно не в состоянии понять, почему Господь любви допускает эти дьявольские жертвоприношения. Прости меня, Господи!

А Горбачёв исполнил своё предназначение. И, полагаю, он об этом догадывался. У меня есть основания так утверждать.Когда руководители христианских организаций Америки встретились с Горбачёвым в кабинете Кремля, мы проговорили около часа. Преимущественно речь шла о том, что, возможно, ждёт мир и наши страны. В конце беседы я попросил разрешения помолиться. Горбачёв немного растерялся: «Ну, вообще, Майкл, это не церковь…»

Я со вздохом возразил, что раньше Кремль был духовным символом России. Тогда он тоже вздохнул и вдруг бодро произнёс: «А вообще, кому молитва помешает…» Во время прощальных рукопожатий Горбачёв как-то прозорливо поглядел вверх-вниз-на меня и тихо произнёс: «Знаете, где вы молились? В кабинете Сталина…» Такова ирония истории. А может, не ирония, а логика?

Меня иногда укоряют, мол, вы в своих интервью, статьях слишком много о себе рассказываете – другие люди тоже старались, не только вы. Особенно укоряют те, кому трудно поверить, что в этой жизни решающее значение имеет личность, её энергия и способности. Коллектив дело хорошее, но при условии, что есть в нём достойный лидер, и коллектив будет успешным. С серым лидером и коллектив будет абсолютно серым. Не дай Бог, подумают, что это я о себе сказал. Нет, я об этом говорю принципиально. Меня также укоряли: чего вы сто проектов ведёте одновременно, возьмите один и сделайте его! Приходилось отвечать, что тот, кто возьмёт один, один и сделает. А если я беру сто проектов, а сумею сделать тридцать, то это всё равно прекрасный результат, как для людей, так и для Бога. И ещё. Кто-то, в любом деле, должен начинать. Начинать, быть первым всегда труднее. И неблагодарное это зачастую дело.

Получится не так – и будешь козлом отпущения, несмотря на любые объективные причины. Вот Горбачёв сбросил монстра под названием коммунизм, подтвердил, что Сталин был убийцей, паханом шайки в масштабах целой страны, свалил советский режим, как Давид великана Голиафа. И что? Вся рабская часть страны ненавидит его за это. То есть, по-простому говоря, рабы ненавидят того, кто выпустил их на свободу. За то, что отняли у них рабскую продуктовую пайку.

Если вы заглянете в Библию, то обнаружите, что тысячи лет назад у израильского народа быстро появились такие же претензии к освободившему их от плена вождю Моисею. Они с тоской вспоминали жирную похлёбку, которая была у них в египетском рабстве. Видимо, это неистребимая человеческая ментальность, заложенная в наши гены ещё со времён Адама и Евы. Но останавливаю себя и говорю: заложенная, но не во всех! Надо сказать, что, по расчетам историков, в Египте ушли из рабства только 20% евреев, остальные предпочли похлёбку. Возможно, и в России сохраняется похожая пропорция: 20% за свободу, 80% за похлёбку. Но, может быть, такое соотношение во всём мире. Похоже!

Я вывел формулу свободы. Её легко понять: больше свободы – меньше порядка, больше порядка – меньше свободы. Есть цена свободы. Она высокая. За свободу надо платить отнятой похлёбкой, молчанием, выбитыми зубами, и ещё раз молчанием, и желудком, и болью в душе, и ненавистью к другим. Это всё цена свободы. За свободу платят пытками, за свободу платят телами любимых женщин, за свободу платят жизнью. После этого чего стоит похлёбка, выдаваемая за согласие быть рабом.

Майкл Моргулис

Источник:  baznica.info